Зеленый омут

Это было лукавство, которое он так и не смог отмолить и теперь считал себя в глубине души величайшим обманщиком, ибо солгал во время исполнения священнодействия. Он не отрекся от мира, потому что должен был исполнить нечто давным-давно обещанное, и этот долг никогда не давал ему возможности почувствовать себя совершенно, лучезарно свободным, легким и невесомым, как ангельское перышко.

Пахомий примирился и с этим, придя после мучительных раздумий к решению, что человек обретает свободу, когда творит волю Божию. Старец так и считал все это время, пока не подошел к пределу земной жизни. Даже самая долгая и праведная жизнь когда-нибудь кончается. Пахомий начал ощущать ранее неизведанную немощь и слабость в теле, странные, все чаще повторяющиеся головокружения, потемнение в глазах и дурноту. Его тело, некогда сильное, крепкое и выносливое, отслужило свой срок и стало тяготить владельца. А «посланца» все не было…

Старец плохо спал ночами, все чаще замирая от сознания того, что предназначение может быть им не исполнено. То, что это произойдет не по злому умыслу, а по вполне естественной причине, его не успокаивало. Он все больше и больше волновался, терял покой и приобретенное годами молитв и размеренной жизни в обители, умиротворение души. Он беспокоился. Состояние было таким непривычным и неприятным, что Пахомий осунулся, пожелтел, потерял аппетит. Он все реже выходил из кельи, разве только к роднику, набрать чистой воды для питья; перестал допускать к себе сначала мирян, а потом и братьев-иноков. Новое название – монах – ему не пришлось по душе, и он продолжал пользоваться старым, как и многие другие в обители.

Однажды под утро, после ночных молитв и бдений, Пахомий заснул ненадолго и увидел чудесный сон…

Он смотрел на цветущее поле, над которым ярко сияло солнце. Рыцарь в золотых латах скакал на белом коне…

– Кто это? – спросил Пахомий. И тут же понял, что видит перед собою триумфатора и победителя, что правит жизнью и смертью. Он направляется к Полноте Жизни, удерживая в руках знамя любви…

Старец проснулся, как будто кто-то толкнул его. Он все еще видел развевающееся на ветру знамя, на котором золотом изображен…Знак?

– Господи! Ты услышал мои мольбы! – прослезился Пахомий. – Этот вещий сон успокаивает меня, сообщая, что «посланец» в пути, или уже здесь. Я успею исполнить свой долг! Я стану свободным! Я смогу, наконец…

Вошедший послушник, приносивший ему каждое утро еду, – вареный рис с изюмом и медом, – сообщил, что в обители гости.

Святой Старец впервые за много дней смог поесть с удовольствием, выпил ключевой воды и вышел из кельи. Он даже чувствовал себя бодрее: ноги не дрожали, и давно забытое ощущение легкости и веселья наполняло грудь.

В прозрачном осеннем воздухе были далеко видны четкие очертания белых берез, старинной колокольни и почернелых рубленых стен трапезной, над которой вился сизый дымок.

Брат Анисим рассказал Старцу о приезжих – оба сильно пьющие, чем-то напуганные люди. Один вроде бывший семинарист, а другой – непонятно, кто.

Пахомий усомнился и захотел сам посмотреть на гостей. Сделал это незаметно, и не поверил глазам своим. Оба приезжих оказались самыми обыкновенными, растерянными, ничем не примечательными людьми. Скорее ничтожными, нежели достойными того, что должно было произойти в обители с одним из них.

Старец пришел в замешательство. Его прекрасное настроение испортилось, мысли спутались. Неужели, сон обманул? Такого не могло быть! Ни разу, за все это долгое время, что он ждал

, ему не было никакого известия, никакого намека. И этот Знак на полотнище Белого Рыцаря не мог быть случайной игрой воображения! Разве что нетерпеливое ожидание и беспокойство вызвали подобное видение?! А что, если нет, и «посланец» – все-таки один из этих двоих? Надо присмотреться к ним повнимательнее.

И Старец начал наблюдать за приезжими. Одного из них звали Сергей, а другого Вассиан. Чем больше Пахомий узнавал о них, тем меньше они ему нравились.

«Посланец» в представлении Старца должен был быть необыкновенным и удивительным существом, почти неземным. Он представлял себе этакого ангела, спустившегося с небес, сияющего и прекрасного, чтобы освободить его, Пахомия, от данного обещания. Чтобы, наконец, было исполнено предназначенное.

А что на самом деле? Явились два непутевых мужика, занятые своими суетными и грешными помыслами, ненадежные, бестолковые! И одному из них он должен передать то, что хранил, как зеницу ока, столько лет?! Страшно было даже помыслить об этом!

– Может, это не они? – спрашивал себя Пахомий. – Но как же тогда сон? По всему, выходит, они. Вернее, один из них. Кто? Как узнать? Сами гости ни о какой такой своей «особой миссии» явно понятия не имеют! Но это уж дело не его. Его задача – передать то, что велено. А наставлять «посланца» на путь истинный никто Пахомия не уполномочивал. Зачем на себя лишнее брать?