Земля

Научного или хозяйственного присмотра за летуньями там давным-давно уже не ведётся, по девчуриным словам, и Ййр полагает, что время от времени кто-нибудь тревожит то далёкое белогрудое племя. Орк только догадывается, что не многие пакостники потом возвращаются прихвастнуть редкой добычей. И второй мыслью – надеется, что тамошней холостёжи так же нечасто выпадает развлекать себя лихой воздушной игрой с объеденными человечьими головами. Прапрабабушка и тёзка темнолицей Эри тоже носила под шеей белую отметину наподобие широкого полумесяца. И до старых лет сердито хохотала над островными урожденцами, которые вздумали называть горами щербатые кручи Страфилева края. Ййр улыбается, вспомнив её.

Савря наконец-то дождалась подходящего ветра и знай сигает с веранды под горку. Непонятно, чего больше в её прыжках – веселья или упорства; как видно, короткие мгновения почти настоящего полёта стоят малость ушибленных лап и задницы. За Саврю Ййр спокоен: родилась и подрастала в крылатом племени – значит, падать мастерица, иначе нельзя.

Бугайчик и тот вконец умаялся, бегая туда-сюда со своей машинкой для светописи, никак целую плёнку исщёлкал на слёткины упражнения.

Кончаются ли вместе с плёнкой человечьи силы, уходит ли нужный свет за матёрую землю, вместе с тяжёлым солнышком – Сэм, трудно дыша, садится на верхнюю ступеньку крыльца, прислоняется плечом к перильцу.

– Я сейчас, Риш, – произносит орк. – Приду, ещё расскажешь, где-как страфили живут.

Спустя один Саврин прыжок «на удачный ветер» бледноглазый возвращается на веранду, подаёт Сэму кружку:

– Уработался, на-ка, не сохни.

Задумавшийся о чём-то человек слегка вздрагивает, но питьё берёт и коротко говорит «спасибо».

В кружке опять варварская подслащенная заварка, на этот раз с отчётливым хвойным привкусом, тепловатая, разбавленная из бака водой. С первого же глотка Сэм понимает две вещи. Первое: ни один по-настоящему уважающий себя человек не стал бы такое пить, может быть, кроме Рины и её странного деда. Второе: это питьё – именно то, что ему прямо сейчас нужно, чёртово невозможное совершенство. Может быть, если не считать его чаем… а назвать про себя каким-нибудь совершенно иным напитком, к которому истинные чайные правила применять вовсе не обязательно…

– Эй! Эй! – мимо проносится Савря, азартно покрикивая. Скок – через две ступеньки, скок-скок – по дощатому полу, скок – на приставленную табуретку, скок – на широкий перильный поручень с отметинами её же когтей – и новый прыжок.

Судя по весёлому орчанскому присвисту, прыжок этот исключительно удачный.

* * *

А в тысячах вёрст к юго-западу отсюда, оказывается, крылатые тоже ещё есть, живут и худо-бедно множатся, хотя и не похоже это житьё на страфилью волю. Затевалось-то оно вроде как тоже для их защиты и спасения, затевалось куда как на широкую ногу, а вышло как уж вышло, – понимает Ийр из Ришкиного рассказа. Учёные люди возвели целые купола из прочных железных сеток, высокие и просторные, и возле тех куполов за десять лет успел вырасти свой маленький людской городок. Большинство научной писанины о страфилях происходит аккурат из-под тех куполов. Рина называет тех крылатых словцом «инкубаторские», и голосок у неё делается печальный.

Вновь появившаяся на веранде Савря вслушивается, склонив голову набок, не спешит снова прыгать. Влезает тихонько на лавку, чтобы прижаться к орчьему боку, и подсобщик кладёт ей руку на узенькое пернатое плечо.

– Плохо пропащим, где нет Брата. Худо гиблым – нет Матери, – произносит страфиль медленно, нараспев, будто складывая заклинание. И от этих слов, а может, и от того, как два этих не-человека сидят рядышком, такие разные во всём и с одинаковым выражением на несхожих лицах, у Арины в горле встаёт комок.

* * *

От ласкового ли солнца, от сытной еды или просто от своей природы Савря растёт с такой скоростью, что одеяльное гнездо в уголке делается ей тесно. Ййр сдвигает царь-койку в сторону, чтобы ей удобнее было спать. Для настоящего высокого полёта слёточьи крылья пока ещё не годятся, но во время лесных вылазок у Арины не раз сердце ёкает при виде того, как Савря перелетает по ветвям на самой верхотуре.

Как хорошо, что Сэм фотографирует эти удивительные изменения. Отенком глаз и цветом оперения юная страфиль всё больше напоминает Рине самого Ю, Восходящего Ветра, и орк однажды подтверждает её догадку:

– Так старикан Ю нашей Савре получается прадед по матери.

– А Эри?

– Вроде трёхродная тётка.

Рина задумывается, не станет ли крылатым тесен Страфилев край, не начнётся ли вырождение через несколько поколений, когда потомки дедушкиных спасённых уже все плотно породнятся, но, пожалуй, в ближайшие десять-пятнадцать лет можно не волноваться об этом чересчур пристально. У Ибрагима Стахова, конечно, и на сей счёт были некоторые идеи и планы, пусть при нём и не сбывшиеся – но дорожка-то проторена.