Земля 2.0 (сборник)

– Мне нуж­на муд­рость. На­пут­ствие. Сло­во.

– Пло­ди­тесь и раз­мно­жай­тесь, блин, – ляп­нул я без­дум­но.

То­нан­цин на мгно­ве­ние за­ду­ма­лась, по­том со­глас­но кив­ну­ла и по­шла к вет­ро­бо­ту раз­би­рать та­ке­лаж для от­хо­да. Я неко­то­рое вре­мя сле­дил, как она, лов­ко ору­дуя ле­бед­ка­ми, под­ни­ма­ет сег­мен­ты мачт к небу.

– И что? – спро­сил я. – Это все, что те­бе от ме­ня бы­ло нуж­но?

– В этом есть смысл, – по­жа­ла она пле­ча­ми. – И, соб­ствен­но, имен­но так я и хо­чу по­сту­пать впредь.

– И чем этот смысл от­ли­ча­ет­ся от то­го, что был в этих сло­вах рань­ше?

– Я его пол­но­стью по­ни­маю, – бе­ло­зу­бо улыб­ну­лась мне То­нан­цин, хлоп­ну­ла ме­ня по пле­чу на про­ща­ние, вы­бив из пле­ча мо­е­го вет­хо­го ски­на об­лач­ко крас­ной пы­ли, и, взо­брав­шись на борт, рез­во от­ча­ли­ла на се­вер, оста­вив ме­ня то­мить­ся в со­мне­ни­ях.

Так все и за­кон­чи­лось, что бы вам ни го­во­ри­ли все те сви­де­те­ли и оче­вид­цы, ко­то­рых с каж­дым днем все боль­ше. Про­сто, буд­нич­но и, мож­но да­же ска­зать, по-до­маш­не­му.

Все кон­чи­лось, и мы за­кры­ва­ем ту стра­ни­цу и от­кры­ва­ем но­вую.

Че­рез ме­сяц я и мой млад­ший брат Лю­тер ухо­дим в пу­те­ше­ствие. Дол­гое, нелег­кое пу­те­ше­ствие на огром­ной и пре­крас­ной ма­шине по уклад­ке огром­но­го, как рух­нув­шее ми­ро­вое де­ре­во, бес­ко­неч­но­го, как змей Ер­мун­ганд, ка­бе­ля ис­кус­ствен­но­го маг­нит­но­го по­ля.

Мы по­тра­ти­ли на ка­бель и ка­бе­ле­уклад­чик все ре­зер­вы на­ших про­из­вод­ствен­ных пу­лов и ре­зер­вы всех, ко­го мы зна­ем. Мы вло­жи­ли в этот про­ект, что я при­ду­мал той но­чью в пе­ще­рах, си­лы всех Си­рот Мар­са.

Док­тор Ли­кург то­же от­прав­ля­ет­ся с на­ми. Нас ждут три ка­торж­ных, чу­до­вищ­но тя­же­лых и вос­хи­ти­тель­ных го­да, за ко­то­рые мы огром­ным кру­гом огра­дим Эл­ла­ду гра­ни­цей, ру­бе­жом, мож­но да­же ска­зать – свя­щен­ным ли­ме­сом са­мо­вы­ра­щи­ва­е­мо­го в нед­рах ма­ши­ны ка­бе­ля се­че­ни­ем в сто лок­тей.

За вре­мя, ко­то­рое мой брат про­жи­вет ря­дом со мной, за­быв все, что вста­ло меж­ду на­ми, он, воз­мож­но, про­стит ме­ня и за то, что пом­нит из дет­ства, и за то, че­го не пом­нит из от­ро­че­ства…

А ко­гда мы за­кон­чим свою ра­бо­ту и че­рез гре­бень коль­це­вых гор в на­гре­тую скуд­ным мар­си­ан­ским солн­цем ча­шу кра­те­ра по­те­чет хо­лод­ный мерт­вый воз­дух с ле­дя­ных рав­нин Зюй­да и сме­ша­ет­ся с ме­тал­ли­че­ской пы­лью в ат­мо­сфе­ре над впа­ди­ной, мы за­пу­стим на­шу элек­тро­маг­нит­ную ма­ши­ну.

Ме­тал­ли­че­ские ча­сти­цы при­дут в кру­го­вое дви­же­ние, за­ме­ши­вая воз­дух над кра­те­ром в устой­чи­вое ат­мо­сфер­ное об­ра­зо­ва­ние, по­доб­ное Боль­шо­му Крас­но­му Пят­ну. «Веч­ный шторм», двух­ты­ся­че­ки­ло­мет­ро­вое сверх­мед­лен­ное тор­на­до, се­па­ри­ру­ю­щее бо­лее тя­же­лый уг­ле­кис­лый газ к гра­ни­цам штор­ма, при­бли­жая со­дер­жа­ние кис­ло­ро­да к нор­маль­но­му. А так­же – удер­жи­ва­ю­щее у се­бя внут­ри дав­ле­ние, по­чти рав­ное зем­но­му, и тем­пе­ра­ту­ру, близ­кую к суб­арк­ти­че­ской. Про­стран­ство, за­щи­щен­ное от кос­ми­че­ско­го из­лу­че­ния. Неви­ди­мые сте­ны, гра­ни­цы, ко­то­рых нет.

Там мож­но бу­дет снять шле­мы и мас­ки. Вздох­нуть пол­ной гру­дью, ощу­тить ве­тер на го­лой ко­же. Из­ба­вить­ся от уже при­рос­ших к те­лу ска­фанд­ров, ро­дить­ся бук­валь­но за­но­во.

Мы рас­то­пим лед под пес­ка­ми, и в кра­те­ре со­бе­рет­ся во­да в си­сте­ме со­об­ща­ю­щих­ся озер. Че­рез де­сять лет вся Эл­ла­да бу­дет по­кры­та ле­са­ми. Это бу­дет стра­на-сад. Мы ста­нем на­сто­я­щи­ми детьми Мар­са.

Я со­здам для вас но­вый мир, мои Си­ро­ты. Я бу­ду вам как бог-тво­рец, за от­сут­стви­ем на­сто­я­ще­го. Я ис­пол­ню безум­ное обе­ща­ние мо­е­го без­мозг­ло­го бра­та, дан­ное вам, мой без­дом­ный на­род.

У нас еще бу­дет свое небо над го­ло­вой.

     Елена Щетинина 

     Сашка и динозавтр

Пят­ныш­ки у бо­жьей ко­ров­ки чуть вы­пук­лые, буд­то на крас­ную ка­ра­мель кап­ну­ли чер­ным гу­стым кре­мом. Ма­ма де­ла­ет ино­гда та­кие пи­рож­ные по вы­ход­ным. Ка­ра­мель или виш­не­вая – то­гда у бо­жьей ко­ров­ки кры­лыш­ки тем­ные-тем­ные, – или ма­ли­но­вая – то­гда они яр­кие, как пла­тье у мо­ей кук­лы Мар­га­ри­ты, – или клуб­нич­ная – то­гда по­хо­же на небо, что сей­час у ме­ня над го­ло­вой. А крем ла­крич­ный или шо­ко­лад­ный. Я боль­ше люб­лю шо­ко­лад­ный, хо­тя про ла­кри­цу ча­сто чи­та­ла – на­при­мер, в ста­рой книж­ке про маль­чи­ка… и еще од­но­го маль­чи­ка… и де­воч­ку. На са­мом де­ле там мно­го-мно­го маль­чи­ков, про­сто я имен­но этих и за­пом­ни­ла. Там еще этот маль­чик так хит­ро пред­ло­жил дру­гим за се­бя за­бор по­кра­сить, и те с удо­воль­стви­ем со­гла­си­лись. Хо­тя я бы то­же со­гла­си­лась. Я очень люб­лю ри­со­вать. А ведь кра­сить – это то же са­мое, что ри­со­вать. Толь­ко де­лать это еще и по­лез­но. И од­ной крас­кой, гу­сто-гу­сто, так, что ки­сточ­ка остав­ля­ет гор­ки и ям­ки. Со­всем как на­сто­я­щие гор­ки и ям­ки. Как их на­зы­ва­ют… ка­ни­о­ны… да, ка­ни­о­ны.