Земля 2.0 [сборник]

— Слушай. — Храпнев приобнял ее покрепче. — Тоже сказка в своем роде. Оказывается, все началось с Вальковского. Женька так скучал по своей оставленной на Земле дочери, что вместо того, чтобы редактировать карту магнитных полей, излучал в окружающее пространство грусть, уныние и, собственно, образ пятилетней Вики.

— Ты серьезно?

— Ни слова от себя!

— И тогда появилась Вика.

— Да, как реализация желания. Потом Вики, Анюты, Андрейки пошли просто косяком. Нас с Роговым, например, каждый день встречает девочка Лисс.

— Чья?

— В смысле, моя или Санина? Наверное, ничья. Просто образовалась, отрастила рыжие короткие волосы и ходит, выпрашивает леденцы.

— Почему Лисс?

Храпнев пожал плечом:

— Как-то само придумалось. Ей подходит. Хитрая, как лиса.

— Может, привезешь ее к нам?

— Привезу, если она захочет.

— Знаешь, — сказала Дарья, — я так и не могу понять, почему Женька покончил с собой. Почему не оставил никакой записки?

— А если причиной его смерти стала разница между Виками — земной и здешней? Если он понял, что здешняя Вика — эрзац, пустота?

— Я видела, как он с ней возился. Он не считал ее пустотой. Он, наоборот, видел в ней приложение своих сил. Растил. Она доставляла ему столько радости. Он приводил ее сюда и весь светился. Все время — какая она забавная, как учится считать, как потеряла ушко, а потом снова его нашла. И вдруг — на страховочном фале… Где он его откопал?

— В шлюзе. Завтра полгода как.

— Димка нас не собирает?

— Нет.

Они замолчали.

Дарья погладила Храпнева по колену, он зачесал ей упавшую на лоб прядь к виску, сколупнул песчинку.

— Значит, все хорошо? — спросил Храпнев.

— Насколько возможно, — ответила Дарья.

— У нас нет ни корабля, ни ретранслятора.

— Зато у нас есть маленькая, но уютная колония. Мы нашли съедобную глину. То есть не совсем глину, но ее можно жарить.

— Это то, чем ты угощала меня в прошлый раз?

— Да!

— Боже!

Храпнев издал несколько странных горловых звуков.

— Это тебя тошнит? — поинтересовалась Дарья.

— Воспоминания рвутся наружу.

Дарья рассмеялась и выползла из-под его руки.

— Ты неисправим.

— А ну-ка, сюда, сюда! — услышал Храпнев голос Рогова.

Послышался топот детских ног, и первым его желанием было рвануть из дома в ховер. Там хотя бы можно запереться и затенить стекла. Впрочем, незаметно сделать это уже было невозможно, и он замер с напряженно-прямой спиной и с противно-тягучей слюной, собирающейся под языком.

Они выстроились в два ряда. Дети помладше — в первом, ближнем, дети постарше — во втором. С одного бока встал Рогов, с другого — заросший, борода — лопатой, Панов. Дети и Панов улыбались одинаково — во весь рот.

— Хором! — скомандовал Панов.

— Драс-туй-те!

Оказавшись в центре восемнадцати детских глаз, Храпнев кивнул.

— Да, и вам… э-э… привет!

Дети заулыбались еще шире.

Девочки были в синих платьицах и белых гольфиках. Мальчики — в темных шортах и белых рубашках. Один, правда, рубашку имел слегка зеленоватую.

— Что мы скажем дяде Алексею за принесенную курицу? — громко спросил Рогов.

— Пасиба! — прокричали дети.

Храпнев обмер, когда они кинулись его обнимать.

— Ядя Сей!

Он едва рефлекторно не отпихнул самого ближнего ногой.

Обнимались дети неумело, неуклюже, руки у них гнулись в разных местах, слюнявые личики толкались Храпневу в грудь, в живот и в плечи. Он заметил, как один мальчик втянул в себя нос. Чпок!

— Ну, все, все, обратно на урок! — сказал Панов, хлопнув в ладоши.

От Храпнева тут же отлипли, оставив сувениром быстро скукоживающийся рукав платьица. Он выдохнул. Дети попарно потянулись в темноту проема.

— Досиданья!

— Да, пока, — выдавил Храпнев.

— Мы заедем через неделю! — крикнул Рогов.

Панов показал ему большой палец и быстрым шагом направился вслед за детьми. Ни дать ни взять — могучий отец семейства.

— Ну, пойду и я, — поднялась Дарья. — Сегодня мы изучаем земноводных.

Она поцеловала Храпнева.

— Будь осторожнее, — сказал он.

— Разумеется.

— Они не совсем…

— Леша, время рассудит.

— Да, это точно.

Рогов стянул его со скамьи.

— Пошли.

На грядках ничего не росло. Спустившись с крыльца, Храпнев пнул камешек, и он звонко ударил в подвешенный баллон, приспособленный под умывальник.

Дзонн!

— Что? — спросил Рогов.

— Возможно, я — идиот, — сказал Храпнев.

— Насчет чего?

Они забрались в ховер.

— Насчет всего, — вздохнул Храпнев. — Ты видишь в них детей, Дашка и Панов видят в них детей. Каспар, Колманских и Шияс видят в них детей. А я не вижу! Я не могу понять, что я вижу. Существо? Десять существ? Разумную жизнь или квазиразумную, лишь подстраивающуюся под нас?

— Аберрация восприятия, — сказал Рогов. — Это у вас с Димкой на пару.

— Барабан мне еще фору даст.

— Ты ищешь подвох?

— Да, ищу, — сказал Храпнев и сдвинул к Рогову платформу с джойстиком. — Веди ты. Я не в настроении.

— Хорошо.

Ховер заурчал, приподнялся над землей и медленно поплыл в сторону от ограды. Дом уменьшился и скрылся за заслонившими его обломками скал.