Земля 2.0 [сборник]

На фотографиях все такое интересное и необычное. И как-то даже не верится, что это все то же самое, что и вокруг, — только сверху. Я всегда сначала пытаюсь найти на фото наш купол. Иногда получается — а иногда и нет. Иногда я путаю наш купол с другими — особенно с десятым и пятнадцатым почему-то, — а иногда просто не могу увидеть его, так ловко упала тень от горы. Но чаще всего его на фотографии и нет, потому что аппарат снимал другую часть планеты.

А после поиска купола я просто рассматриваю все эти узоры и пятна и стараюсь представить, как это выглядит на самом деле. Папа со мной даже иногда играет так — дает фотографию, сделанную сверху, и предлагает нарисовать так, как это выглядит сбоку. А потом достает другую фотографию, «сбочную», и мы сравниваем, где я правильно сделала, а где нет. Иногда к нам еще и дядя Андрей присоединяется, и мы с ним соревнуемся, кто правильнее нарисует. Дядя Андрей обычно выигрывает — но это и понятно. Он же старше меня, а кроме того, в некоторых этих местах был. Но я не расстраиваюсь. Тем более так смешно бывает, когда дядя Андрей вдруг не опознает место, из которого только что вернулся. Он сам громче всех тогда смеется и говорит что-то вроде «посыпаю голову пеплом и рву волосы».

Папа говорит, что это еще что. Вот когда-то, когда на Марс люди еще не летали, а только специальные космические аппараты, — тогда на фотографиях вдруг увидели лицо. И сразу стали думать, что это какое-то послание марсианских жителей.

Его так и назвали — Марсианский Свинкс. На самом деле ничего похожего на настоящих свинксов, я же их вживую видела, когда на море ездила. Они с лапами, шеей, у них попа, как у нашей овчарки Тошки. А у этого — только лицо обычное, и то, как будто человека в песок зарыли. Я так дядю Андрея закапывала. А у самого настоящего, старого свинкса, который старше даже прадедушки Виталия, — у него носа нет. Вот.

Я попросила папу свозить меня к местному свинксу, а папа сказал, что это просто холм, свет и тени, что ничего на самом деле нет. А потом подумал-подумал, позвонил куда-то, о чем-то поговорил и сказал, что если я до завтра не передумаю и смогу рано встать, то мне покажут то, что приняли за свинкса.

Конечно, я не передумала. И даже всю ночь не спала. Всю-всю-всю ночь. А потом под утро моргнула — и папа меня долго-долго тряс, чтобы разбудить.

Оказывается, дяди из двенадцатого купола как раз собирались в район… сейчас вспомню… я даже запоминала специально, чтобы потом дома похвастаться перед девчонками… как там по-английски «ребенок»… я запомнила по-особому — «ребенок он и я»… чилд… нет… а, вспомнила! Кид! Кид-он-и-я! Вот! Дяди из двенадцатого как раз в район Кидонии полетели, что-то им надо было там обмерить, — а папа попросил меня с собой взять. Они пошутили, что, может, меня там и оставить, как мальчика-с-пальчика. Глупо, правда. Я же не мальчик, да и папе до пояса, а не с пальчик. Да и если бы мама узнала, что меня там оставили…

Мама у меня художник. А еще она прокомор. Хм. Нет, наверное, я перепутала. Никак не могу запомнить, как у мамы вторая работа называется. Она там какая-то очень серьезная, мама все время в другой город летает. Каждый день. А потом приходит уставшая, с какими-то бумагами, долго-долго разговаривает по скайпу с разными людьми и какие-то цифры все время упоминает. Мне эта работа не нравится. Я больше люблю, когда мама художник. Тогда она разрешает мне тоже взять кисточку и порисовать. А иногда даже мне можно — правда, когда мама уже заканчивает картину, — можно влезть руками прямо в краску и наставить пятен по всему своему листу. Мама тогда смеется и называет меня абстрактитиской. Говорит, что так давным-давно, лет пятьдесят назад, делали — и вот тогда я бы эти свои рисунки задорого продала. А сейчас это уже неинтересно. Сейчас рисуют, как рисовали еще давно-давнее, лет двести назад. Мама говорит, что это импрескинизм. Не знаю, мне это не нравится. Я люблю, когда на картине и близко и далеко как в жизни — а тут когда далеко, то видны и деревья, и трава, и небо, а как подходишь поближе, то просто пятна разные, даже цвет не тот, какой нужен.

Вот. Так о чем это я…

А..

В общем, те дяди пошутили-пошутили да и взяли меня в Кидонию. Папа был прав. Просто холм, никакого лица. Вот. Ничего интересного.

Это неправильная божья коровка, папа снова что-то перепутал. У настоящей божьей коровки пятнышки нарисованные, обычные. А тут я же вам сказала, какие они.

Надо папе показать, вот только сейчас положу божью коровку в пакетик. В пакетике есть немного воздуха, поэтому коровка не задохнется. Воздух нужен всем, иначе они умрут. Мне поэтому без специального костюма не разрешают на улицу выходить. Там воздуха нет, говорят они. И правильно. Я умирать не хочу.

Бум!

Мне даже и оглядываться не надо, я и так знаю, что динозавтр пришел. Он все время приходит, когда я в оранжерее работаю. Может, случайно, конечно, но мне кажется, что он знает, где я и что со мной.