Земля

К ночи как-то не по-хорошему потеплело. Ещё в полутёмном холле ресторана был слышен дробный горох дождя по парусиновому тенту. Когда я вышел, на лицо мне сразу упали несколько тяжёлых и крупных, словно растаявшие градины, капель. Сугробы, утыканные новогодним неоном, от дождя покрылись мутной глазурью, а ледяные русалки в фонтане, наоборот, обрели хрустальную прозрачность.

Газовые обогреватели трепетали оранжевым пламенем. Свет их был тревожным и печальным. Непонятно, как вообще они могли создавать для посетителей ощущение тепла или уюта. Они реально смотрелись точно два факела при входе в мавзолей или гробницу. Я оглядывался и никак не мог отделаться от ощущения, что несколько часов назад заходил в совершенно другое заведение, а сейчас оказался во дворике какого-то уездного крематория. Все эти ёлочки, тёмный кирпич ограды, вмонтированные в брусчатку прожекторы идеально транслировали атмосферу безысходности и траура, словно “Шубуду” проектировал местный Арнольд Бёклин.

Похожий на катафалк “майбах” стоял неподалёку от “ауди” Гапона. Признаться, после восторженных ахов Гапона я ожидал увидеть нечто вроде многометрового лимузина или другого автодорожного крейсера, а это был седан-переросток, ряженный в “мерседес”.

– Ехали на чёрном катафалке! А вокруг сияли огоньки-и-и!.. – Гапон нежно погладил его чёрный сверкающий кузов. – Зверюга! И сколько такой красапет щас стоит?

Глеб Вадимович, с неудовольствием наблюдавший за Гапоном, достал ключ на брелке, пожал плечами.

– Не знаю… – пискнул сигнализацией. – Миллионов шесть.

– Ше-е-есть… – почтительным эхом отозвался Гапон. – Но это полностью зафаршированный, да? А если, допустим, попроще фарш, то сколько лямов будет стоить?.. А какого он года, пятого или шестого?.. Кстати, а пробег какой?

Глеб Вадимович пропустил мимо ушей весь этот каскад вопросов и уселся на водительское место.

Денис Борисович открыл заднюю дверь:

– Прошу вас, Володя…

Из машины дохнуло неожиданным холодом и ещё чем-то иррациональным и жутким, от чего ноги у меня наполнились ватной немощью, как в сновидческом кошмаре про котлован. Впрочем, чувство это почти сразу скукожилось до точки, и осталась одна тоска, что мне никогда не хватит воли отказаться от навязанной поездки. Ещё бы – это же будет выглядеть комично, и я сразу превращусь в посмеш-ш-шище!..

Но никогда раньше не доводилось мне видеть такого шикарного салона. Больше изысканной кожаной отделки впечатляли деревянные, драгоценного янтарного блеска, панели, которыми были щедро инкрустированы двери и приборная доска. Руль походил на штурвал какой-нибудь миллиардерской яхты.

Усевшись, я закрыл дверь и будто оказался в вакуумной капсуле, чью пахнущую освежителем тишину разделял со мной Глеб Вадимович. Звукоизоляция была потрясающей: дождь, шелест ветра, крикливый голос Гапона – все шумы оказались разом отрублены единым герметичным хлопком.

Кресло было широким и невероятно удобным. В отличие от прочих машин, где мне когда-то доводилось сиживать, тут вполне хватало места и для вытянутых ног. Слева на широком подлокотнике лежал пульт, управляющий непонятно чем. Лакированную доску усеяли какие-то кнопки, назначение которых я вообще не представлял. В глубине между креслами помещался мини-бар. Крышка его была сдвинута вниз, виднелись горлышки бутылок.

Я старался не проявлять излишнего любопытства, просто смотрел под ноги на чёрный коврик. В какой-то момент показалось, что Глеб Вадимович украдкой наблюдает за мной в зеркале, но, когда я поднял глаза, отражение его тотчас сбежало.

– …Депутатский мандат, конечно, вещь хорошая, но спасает далеко не во всех случаях!.. – снова ворвался в салон голос Гапона. – Стреляют-то не в мандат, а в башку! Хе-е!.. – это Денис Борисович открыл дверь машины.

– До встречи, Аркадий Зиновьевич. Отдельная благодарность за великолепное угощение! – Денис Борисович с юношеской гибкостью уселся на переднее кресло. Снова хлопнуло. Посторонние звуки остались снаружи.

Урчал прогревающийся мотор, Гапон на разные лады махал нам рукой – то так, то эдак, чуть ли не слал воздушные поцелуи. Потом с видом, будто вспомнил нечто чрезвычайно важное, постучал с моей стороны.

Я не без труда отыскал на янтарной панели нужную клавишу и до половины опустил стекло. Мягко шурша, оно съехало вниз, похожее на прозрачный нож гильотины. В салон хлынула талая сырость.

Гапон улыбался, точно оживший чеширский смайлик, безумный и клоунский:

– Ты там поосторожней, Володька, не безобразничай!.. Как в песне поётся – только не усрись на полдороге, товарищ жопа! Ха-га-а!..

– Уж как-нибудь!.. – я по-хозяйски откинулся в кресле и поднял стекло.

*****

Дождевые капли на стекле напоминали орду, штурмующую крепостную стену. Юркие, упрямые, они карабкались вверх, а дворники, точно средневековое вундерваффе, раз за разом сметали все атаки прозрачных воинов.