Земля

– Да какая разница, кто они… – с хмурым видом отвечал Никита. – Клоуны, скоморохи, шуты… Ты по-любому себя достойно показал. Сам же слышал… – в голосе его прозвучали едва различимые нотки зависти. – Но ты ведь понимаешь почему? Я ж тебе по-родственному помог, дал всё-таки подсказочку. Так что, – он увесисто ткнул меня кулаком в плечо, – особо не зазнавайся…

– А тебя тоже криком проверяли? – спросил я чуть погодя.

Никита помолчал, потом словно бы нехотя признался:

– Было дело…

– И как?

– Нормально… Хотя психанул, конечно. Лёшика приложил, не сдержался… Ой, да там такой цирк случался. И со стула падали, сознание теряли, и пердели, и визжали, как бабы… Знаешь, – брат странно глянул на меня, – с тобой они ведь поговорили после, что-то осмысленное сказали. Совет вроде дали…

– Тебе ничего не сказали?

– Сказали… Но какую-то хуйню бессмысленную.

– А что именно?

– Блять… Поёт Агутин, что умер Путин! – Никита фыркнул и рассмеялся. – Ни на какую жопу не натянешь. Вот что имели в виду? Почему Путин?

– Рифма?

– Ну, может. Типа, сказал Кукушкин, что умер Пушкин!..

Я для приличия похихикал вместе с Никитой, втайне радуясь, что брат не стал вдаваться в суть напутствия о “банановой пизде”.

Мы проехали мимо центрального входа Первой городской, обогнули по периметру больничный массив и свернули на небольшую улицу с глухими кирпичными стенами нежилых построек. Улица была бы просто тихой и чуть угрюмой, если бы не избыток машин возле служебно-технического выезда.

Стояли две “буханочки” с размашистым “Мемориал-авто” по борту и три катафалка от комбината с надписями “Городская ритуальная служба”. Поодаль полыхали фарами легковушки – пять или шесть. Возле ворот ску́чились десятка два человек – перевозчики по одну сторону шлагбаума и больничная охрана по другую.

Никита присвистнул. Но поразило его отнюдь не столпотворение транспорта и людей:

– Ого, бля! – он повёл взглядом. – Этого добра не было ещё неделю назад! Ни будки, ни ворот. Когда успели?.. И забор новый поставили. Раньше только рабица была…

Никита проехал мимо толпы, остановился в тени, подальше от фонаря, возле складской стены. Только мы вышли, в стоящем неподалёку “мерседесе” открылась водительская дверь. Оттуда вылез Мултановский. Под распахнутым пальто виднелся с иголочки костюм, щёгольский галстук, точно Андрею Викторовичу пришлось сорваться с ответственного приёма. Ветер трепал седой суворовский хохолок.

– Как обстановка, Андрей Викторович? – бодро спросил Никита. – Взятие Измаила?!

Желтоватое лицо Мултановского перекосило от злости:

– Бардак ёбаный!.. Я с утра в Москве по делам. И звонок от Лялькина. Пришлось всё бросить, лететь сюда, как в жопу раненному!.. Приветствую, Володя, – запоздало поздоровался и со мной. – Только пальцы не ломай!

Я осторожно пожал вялую, прохладную кисть Мултановского.

– Валерка тут? – Никита поискал Сёмина глазами в толпе возле шлагбаума. – Не вижу что-то его…

– Там он, с Шелконоговым и Чернаковым, – Мултановский чуть понизил голос. – Один, без подмоги. Как и Чернаков… Спасибо, хоть твои миротворцы приехали…

– Беля с Катричем? – покивал Никита. – А где они?

– Кружат по окрестностям, разведывают. Надо было сразу через прокуратуру рулить. Столько времени потеряли…

– Нелишне попытаться уладить по закону, – одобрил Никита. – Вопрос у Кончукова решается?

– Ну его нахуй! – энергично замахал руками Мултановский. – Он на неделю затянет… У нас завтра пять похорон! Напрямую к Чуканову. Поэтому пока никаких действий не предпринимаем, ждём официальное письмо.

– Кто поехал?

– Отправил Снятко два часа назад. Богдан – хлопец ушлый, юрист. Добазарится… Но какой же Гапон пидор! – Мултановский в гневе потряс худым кулачишком, подбирая эпитет. – Огнедышащий!

Вкупе с пантомимой это прозвучало забавно. Никита засмеялся, а Мултановский отделался кислой улыбкой:

– Устал я, парни, от всей этой мутотени, не поверите как…

Вразвалку приближался Валера Сёмин. Пуховик его был расстёгнут, чёрная вязаная шапочка съехала вбок. К спортивным штанам на коленях налип снег. Спросил издали:

– Какие новости, пацаны?

– Охуенные, – отозвался Никита. – Иисус любит тебя!

– И всё? – потянул Валера разочарованно. – А Илонка?

– Что там за недоомон на воротах маячит? – спросил Никита.

– Я ебу? – Валера оскалился. – ЧОП какой-то московский. Кордон, блять, гондон, мандон… Не разглядел, чё на шевроне написано.

– Чуть ли не взвод, сука, привёз! – взвился Мултановский. – Не поскупился!.. А это что у тебя, Валерий? – спросил строго.

– Да так, – озорно ответил тот. – Боевой трофей.

Я вдруг понял, что в руке у Сёмина не зонтик, как мне показалось сначала, а резиновая дубинка. Заметив мой взгляд, протянул её:

– Держи, Вован, пригодится.

– Лёгкая, – удивился я, прикинув дубинку в руке. – Думал, они поувесистей.

– Стандартная, как у ментов. Полкило или чуть больше.

– Зачем она мне?

– Бери, бери…

– Валерий, – Мултановский посмотрел на Сёмина с укором, – мы же договорились без хулиганства!