Земля

– Да пошутил слегонца над бычарой! – добродушно сказал Валера. – Руку через ворота сунул и оторвал ему палку вместе с подвесом. Ты, Андрей Викторович, – он перевёл тему, – лучше бы мне объяснил, как такое возможно, чтоб перекрыть проезд к государственному учреждению!

– Гапон, сука, участок выкупил! – завёлся Мултановский. – Земля-то не больничная, а городу принадлежит! Нужно было только согласие главврача! А у Ко́стычева рыло давно в пуху. Он сам по себе мужик нормальный, но Гапон его вот так, – Мултановский комично показал как, – за яйца держит!..

От проходной долетали звуки нарастающей свары:

– Куда прёшься?!.. А ну назад!

– Руки нахуй убери!..

– Судя по голосу, Димон, – с ухмылкой определил Никита. Потом обратился ко мне: – Вот что, Володька, а сходи-ка к воротам, глянь, чего там Шелконогов опять забузил. И вообще, оцени обстановку…

Я решил, что брат просто хочет о чём-то посекретничать со старшими, и отправился на разведку к воротам.

* * *

Вахтёрская бытовка представляла собой обшитый гофрированным стальным листом контейнер на полуметровых сваях, с единственным квадратным окном, как в детской избушке. Над окном бытовки висел указатель “Прощальный дом «Элизиум»” и пониже направляющая стрелка. На простеньком, сделанном из обрезков швеллера и арматуры крыльце топтался мужик в зимнем камуфляже. В руке у него потрескивала частотами рация, по которой он изредка переговаривался.

Сыпались сварочные брызги – видимо, укрепление рубежей не было закончено. Несколько человек охраны оберегали труд сварщика. Рядом с бытовкой светил яркий, точно лагерный прожектор, фонарь. В пронзительном его свете мерцала летящая с неба снежная крошка. Виднелся фургон “фольксваген” цвета хаки с тонированными стёклами. На двери фургона красовалась эмблема охранного агентства – восьмиконечная звезда, отдалённо похожая на орден, которым сам себя награждает диктатор какой-нибудь латиноамериканской страны.

Ворота были распашные, наскоро сварганенные из профильных труб. К пустой раме калитки спешно приваривались увесистые петли. Сами ворота крепились к железным столбам, от которых вправо тянулся бесконечный забор из профнастила высотой не меньше двух с половиной метров и колючей проволокой сверху. Слева от проходной стоял длинный одноэтажный больничный корпус, а уже за ним начиналась старая ограда, больше похожая на парковую, – трухлявые кирпичные колонны, соединённые чугунными решётками.

Въезд охраняли шестеро чоповцев. Двоим, судя по их долговязым, молодым лицам, было не больше двадцати. Они изо всех сил старались выглядеть суровыми стражами. А остальные были отъевшимися дюжими мужиками возрастом под сорок. Эти не корчили из себя церберов, а смотрели со спокойным добродушием, но в весёлых глазах изредка посверкивала холодная сторожевая искра.

Шелконогов метался возле ворот в окружении дюжины похоронщиков. На запорошённом снежком асфальте, добавляя мрачного абсурда, лежали носилки с чёрными пластиковыми мешками, жутковато похожими на туристические спальники. Шелконогов, очевидно, использовал покойников для наглядности своей правоты. Для зимы одет он был легко – в какую-то зябкую кожаную курточку.

– Этих!.. – Шелконогов указывал на мешки. – Сдать медэкспертам! Других из морга забрать и завтра похоронить! – яростно толкал руками ворота, пинал так, что вся конструкция начинала ходить ходуном.

После каждого такого толчка отступался от трясущейся калитки сварщик. Наконец, подняв закопчённое забрало, он обречённо сказал чоповцам:

– Я так не закончу!..

Отчаявшись достучаться персонально, Шелконогов взывал к коллективной совести:

– Вы понимаете, что у меня тут трупы, блять!.. А вы беспределите!

– Не надо на нас ругаться! – властно и рассудительно произнёс с крыльца камуфляжный мужик с рацией. Он отличался от своей команды примерно так же, как деревянный капрал Урфина Джуса от десятка обычных дуболомов. Смотрелся крупней и плечистей. На макушке сидел лихо заломленный берет, а прочие чоповцы носили унылые кепки. И разгрузка у него была солидная, натовская, со множеством кармашков, с пистолетной кобурой, а рядовые бойцы довольствовались жилетами поскромнее. – Я ведь уже объяснял, – бригадир включил утомлённый бюрократический тон, – въезд катафального транспорта на территорию патологоанатомического отделения должен письменно согласовываться с заведующим, а также с дирекцией похоронного бюро!

Шелконогов, хватко перебирая руками по стальной трубе, переместился вдоль ворот поближе к калитке:

– Ты что, не понимаешь, что этот хуесос из “Элизиума” нас поборами просто решил обложить?! – и двинул по калитке так, что сварщик в испуге отпрянул.

Шелконогов упёрся руками в пустую раму:

– Вообще по-людски трупы задерживать?! Это же не игрушки, блять! Тут конвейер!..

– Русским языком повторяю! – повысил тон бригадир. – Для проезда на территорию требуется разовый пропуск с печатью, указанием должности, фамилии-имени-отчества водителя, марки и номера автомобиля, указанием, куда и на какое время!.. – он махнул чоповцу, стоящему рядом с калиткой.