Земля любви

Он, наконец, произнёс то, что потребовало от него огромного душевного напряжения, и теперь сидел опустошённый, раздавленный. Анжелика и Аугусту даже замерли на какое-то мгновение: им показалось, что у Гумерсинду случился сердечный приступ. Анжелика первой оправилась от шока и бросилась к отцу:

- Тебе плохо, папа?

- Да уж,чего ж тут хорошего, - слабым голосом ответил он.

Аугусту тем временем тоже пришёл в себя и напомнил Гумерсинду, что ещё до сделки предполагал отдать все деньги в его распоряжение, о чём и говорил ему неоднократно.

- Вы можете использовать эти деньги как захотите, - повторил он снова. – И ни о каком залоге тут не может быть и речи! Не обижайте меня. Мы всё-таки одна семья.

- Хорошо, Аугусту, спасибо, - тихо произнёс Гумерсинду. – Я возьму эти деньги. Только использовать их я уже не смогу так, как хотел. Я ведь собирался только чуть-чуть поддержать рабочих, если кризис затянетсяю А покупать у них кофе, да ещё в такой критический момент, вовсе не входило в мои планы…Но теперь-то что говорить!…

Их долгий и трудный спор, наконец, закончился. Но вместе с ним закончилось и согласие, установившееся было между Анжеликой и Аугусту.

- Я я потеряла к нему уважение, - сказала Анжелика сестре. – А без этого невозможно строить супружеские отношения.

- Но он же спас нашу фазенду! – возразила ей Розана.

Анжелика скептически усмехнулась:

- Да ничего он на самом деле не спас! Только добавил отцу лишних хлопот… Господи, хоть бы этот кризис поскорее миновал! У нас ведь теперь осталась только отцовская фазенда, больше нам продавать нечего. И если мы её потеряем - я точно разведусь с Аугусту!

Она не стала говорить Розане, что с лёгкостью сделала бы это уже сейчас, но не хочет ещё больше огорчать отца, и потому вынуждена терпеть рядом с собой Аугусту.

Именно ради спокойствия отца она отправилась вместе с Аугусту на те фазенды, что он продал немцам, и, поблагодарив рабочих за сотрудничество, отдала им все деньги, вырученные от продажи кофе.

Недовольных среди итальянцев не оказалось. Они лишь были огорчены сменой хозяев.

- Немцы не будут с нами так щедры, как вы, сеньора, - говорили Анжелике очень многие рабочие. – Но мы всё понимаем: этот проклятый кризис вынудил вас продать фазенды. А мы теперь, наверное, уедем обратно в Италию…

- Анжелика слушала их со слезами на глазах. Ей были бесконечно дороги эти люди, эти деревья, с которыми она сейчас прощалась навсегда. А немцы, деловито расхаживавшие по фазенде, были ненависты Анжелике.

- Я больше не могу выносить эту пытку, - сказала она Аугусту, и он не мешкая повёз её домой.

А Гумерсинду тем временем выступал перед рабочими своей фазенды и объяснял им, какую выгодную сделку провернул его зять, продав значительную часть кофе по цене, которая гораздо больше розничной.

- Я хочу, чтобы вы были в равном положении с теми, кто работал на фазендах моего зятя, и поэтому готов купить у вас кофе по такой же цене. А если она кого-то не устраивает, тот может сам искать покупателя на свой кофе. Но и риск тогда останется за ним.

Желающих рисковать в одиночку не нашлось. Все были счастливы. И от души благодарили Гумерсинду, не подозревая даже, что он сейчас раздал им практически все деньги, а сам остался ни с чем.

- Как ты думаешь, они не помчатся с этими деньгами в свою Италию? – спрсил Гумерсинду у Бартоло.

Тот расхохотался:

- Да их теперь палкой отсюда не выгонишь! Кто же откажется от половины урожая? Они уже спрашивали меня, когда вы будете заключать с ними договор на следующий год и сохранятся ли прежние условия.

- Всё будет зависеть от того, когда закончится кризис. Если я не смогу продать их кофе подороже, то мне самому скоро придётся идти в наёмные рабочие, - ответил Гумерсинду. – Но ты им этого не говори, дорогой кум. Пусть они празднуют и пляшут свою тарантеллу. Да и я, пожалуй, попляшу с кумой на этом празднике жизни, если ты, конечно, не станешь меня к ней ревноват!

Глава 37

Жанет беззаботно жила в новом доме с молодым мужем и не могла нарадоваться своему счастью.

- Я будто заново родилась! - не раз говорила она Жозуэ.

А он не жалел восторженных слов, описывая её достоинства, называл богиней и женщиной своей мечты.

Ничего подобного Жанет никогда не слышала от Франческо. Тот был весьма сдержан в проявлении своих чувств, и уж тем более не умел говорить о них столь же красиво, как Жозуэ. Теперь, оглядываясь назад, Жанет сделала вывод, что Франческо не только не любил её, но и не ценил - как женщину, как человека. Вот Жозуэ любит её и ценит! В этом Жанет убеждается каждый день, снова и снова. Даже если бы Жозуэ был молчуном и не ласкал бы её слух такими приятными речами, Жанет всё равно бы верила ему, потому что истинную любовь невозможно скрыть. Она проступает во всём – в выражении глаз, в жестах, в улыбке…