Землянин 5.0

По пути мы отстреливались от мутантов, реже пепельников. Чтобы принять участие в сражении, Рэю приходилось оставлять свою ношу, но до этого доходило редко. Интересно, что издалека мутанты не отличали марсианина от себе подобных, но после тщательного его рассмотрения неизбежно нападали. По мелочи и еще раз по мелочи, но в итоге мы с Вестой опять обновили версии.

Однажды, когда мы сделали привал, ожидая, когда Рэй пообедает взятым в дорогу запасом сушеных пахарей, в ста метрах от нас промчался, поднимая тучу пепла, огромный грузовой электромобиль, переставленный, как и все нынешние транспортные средства с колес на полозья. Когда-то такие машины рассекали планету в большом количестве, но тогда человечество еще не утратило чрезмерной потребительской жадности. Каким целям он служил сейчас, я не знал.

– Он везет оружие, – объяснила Веста. – И не обязательно людям. Уверена, электромобиль послал тот самый завод, который мы с приятелями пытались захватить. Он уже близко.

Рельеф постепенно усложнялся: поднимался холмами и спускался низинами, пока не привел нас к настоящей горе, одной из последних, оставшихся после планетарного разравнивания Земли. Пепел на ее склонах накапливался, но в какой-то момент не удерживался и скатывался к подножью, обнажая обломки человеческой цивилизации. Пластик, металл и камень смешались воедино. То была свалка, но от привычных, ставших частью современного ландшафта свалок она отличалась малой степенью разложения предметов.

Несмотря на внешний почти благообразный вид уцелевших вещей, найти здесь что-либо полезное мы не пытались – если что-то и было, Цезарь, с его высокими возможностями, это, конечно, уже забрал.

Наша цель находилась на вершине горы. Мы пробирались сквозь густой туман, когда Рэй что-то услышал.

– Наверху кто-то есть, – предостерег он.

– Вы находитесь в Неоморфе, – ответил ему грозный рычащий голос, идущий с вершины. Вряд ли он принадлежал человеку. – Будьте вежливыми гостями, и вам сохранят жизни.

Угроза меня не напугала, но задела. Однако, не предугадывая последствий, я предпочел смолчать.

– Кто с нами говорит? – поинтересовалась Веста. Ее вопрос повис в пустоте.

Вскоре мы это и сами узнали. Нас встретило странное существо: телом гиеноид, но с головой фелиноида. Система неуверенно металась между двумя этими определениями.

– Мы называемся неоморфами, – прозвучал запоздалый ответ. – А лично меня зовут Объект 146.

– Что с вами произошло? – спросила Веста.

– Моя старая оболочка получила критические повреждения, мне подобрали другое тело и другую голову.

– Вы… человек? – изумленно переспросил я.

– Был им когда-то.

– Кто проводил операцию? – заинтересовался Рэй.

– Его зовут Объект 1, или Хирург, он мастер своего дела.

– А у вас есть другие, нормальные имена? – поинтересовался я.

– Меня и такое устраивает. Хирург и его помощники произвели две тысячи триста пятьдесят семь неоморфов, а зови меня, не знаю, скажем, Александр, и за моим именем следовал бы порядковый номер в пятьдесят миллионов.

– Сто миллионов, – обиженно пробормотал я.

– Да, наверное, даже так. По вашему лицу вижу, вы меня поняли.

– А вы не думали для гармонии поменять тело? Или хотя бы голову? – спросила Веста.

– Иногда закрадываются подобные мысли. Но большой разницы не вижу. Вот будь у меня крылья, – он мечтательно посмотрел на Рэя. – Не продадите тело?

– Нет.

– Жалко…

Объект 146 привел нас в настоящий надземный город. Дома здесь строили из камня, как в древние времена, и оттого неизбежно возникало давно утраченное ощущение сопричастности природе. Жители: моно-, ди- и даже полиморфные существа, прогуливались по улицам, скучали на порожках или выглядывали из окон. Некоторые своей нелепостью походили на мутантов, других нельзя было отличить от обычных кибернетических созданий. Со временем все они обзаводились какой-никакой одеждой и оружием, которое удавалось отбить у других созданий, так что сейчас Неоморф казался вооруженной до зубов крепостью, способной легко отразить нападение жнеца.

– Детей нет, – отстраненно заметила Веста.

Это объясняло царящую тишину.

– Мы дети Хирурга и по его запрету не можем создавать собственных детей. Конечно, запрет касается только способных размножаться мономорфов.

– В чем смысл запрета?

– Хирург считает преступным создавать детей себе в угоду, прикрываться ими от бессмысленности жизни и подставлять под тот же ненужный выбор. Если кто-то имеет отличное мнение, он может уйти из города на свой страх.

– И вы согласны с Хирургом?

– Полностью.

– Вы сказали, объектов было создано более двух тысяч, – вспомнил я. – Но в этих домах едва ли поместятся триста жителей.

– Воскреснув в непривычном, часто неприглядном облике, многие хотят вернуть человеческие тела. Но Хирург им отказывает, не считая этот процесс для себя интересным. Тогда они идут к его помощникам… И, даже если операции проходят удачно, люди возвращаются к базовым версиям и, уходя в пустыню, обрекают себя на гибель.

– А сейчас в городе есть недовольные своим телом?

– Есть один, Объект 2354, если еще не покончил с собой.