Земной круг

Не знаю, цел ли архив Г. И. Спасского, но мне кажется, что в этом собрании должны быть в числе других бумаги землемера Ивана Кожевина. Вероятно, есть какой-то отраженный свет кожевинских прозрений о древних мореходах у Спасского! Ведь Спасский гадал о судьбе кораблей, погибших у берегов полярной Сибири. Бывший земский исправник в Кузнецке и горный чиновник Колыванских заводов написал «Историю плавания Россиян из рек сибирских в Ледовитое море». В этом сочинении Г. И. Спасский приводил замечательные данные, почерпнутые из архивов, которых мы еще не сумели разыскать. Но они в то время были вполне доступны неутомимому летописцу скитаний русских людей в полярных льдах и пустынях Средней Азии.

Кожевинские наблюдатели могли быть, да и, наверно, были включены в записки и путевые донесения И. И. Редовского. Все бумаги, оставшиеся после его смерти в Гижиге, когда остальное скудное имущество ученого было продано с торгов, были переданы, наверное, тем же Кожевиным в Российскую Академию наук.

Но с 1807 года по сие время никто не удосужился написать полную историю похода Редовского и Кожевина по снегам Лены, Алдана и Гижиги.

Иван Кожевин знал о замечательном открытии своего спутника по походу на полярные острова — Якова Санникова.

После того, как Кожевин покинул отряд Геденштрома, отважный передовщик Санников, проходя по западному берегу острова Котельного, нашел безвестную могилу с деревянным крестом. Крест был обложен свинцом, на нем виднелась русская надпись. Около креста лежали копье и две стрелы. Высокая нарта, которую когда-то волочили на ручных лямках, стояла возле могилы. Неподалеку от могилы Санников нашел рубленую избу — русское зимовье и предметы, вытесанные из оленьего рога. Через год, вновь придя на это место, Яков Санников вскрыл могилу. Человеческая челюсть, железные стрелы, топор, прибор для литья пуль, кремень и огниво лежали в деревянном могильном срубе. Возле устья реки Царевой Санников увидел остатки корабля — судовое днище с кедровыми кокорами, истлевшие сосновые доски… Вести о печальных находках на Котельном дошли до Григория Спасского, и он, как и другие историки, попытался проникнуть в тайну этих событий.

А Иван Кожевин? Он не мог не связать известий о великих кочах со сказанием Якова Санникова о могиле безвестных мореходов на острове Котельном.

Сейчас нам гораздо легче, чем И. Е. Кожевину или Григорию Спасскому, подвести какой-то итог дерзаниям русских людей в самом начале XVII столетия. Мы можем к первой четверти этого века приурочить целый ряд знаменательных событий.

Плавание неизвестных мореходов вокруг мыса Челюскин, расспросы Ивана Петлина о «корабельном разбое» в Китае, заявление Федора Барятинского шведским послам, уверенность Джона Меррика в том, что морской путь на Восток уже сыскан русскими, сказание землемера Ефима Кожевина о великих кочах, находка на острове Котельном — все это заставляет нас думать о смелых попытках наших предков пройти Ледовитым океаном в Теплое море.

Мангазейские дела

Теперь мы возвратимся в «златокипящую» Мангазею и Туруханск, откуда в 1626 году к новым восточным землицам пошло пятьсот служилых и промышленных людей.

Землепроходцам было приказано собирать сведения для составления первого чертежа Сибири. Впоследствии он был написан, но в скором времени исчез.

Есть все основания предполагать, что чертеж попал в руки любознательного Адама Олеария.

Иноземцы снова пытались прорваться с запада сквозь ворота Ледовитого океана. Вероятно, еще в Москве, на дворе у немчина Ивана Деваха-Белоборода, русские узнали о том, что голландцы хотят послать свои корабли к Югорскому Шару. И действительно, в 1625 году пустозерский самоедин Лева поспешил сообщить березовскому казаку Ваське Пустозерцу о появлении немецких людей в Карской губе. Они пытались войти в устье Мутной реки, разведывая ямальский волок, но повернули назад и ушли Большим морем обратно. Это был, как мы знаем, мореход Корнелий Босман, служивший в «Северной или Гренландской компании». Пролив Югорский Шар он еще кое-как прошел, но карские льды показались Босману непреодолимым препятствием.

Это была последняя прямая попытка голландцев пройти северо-восточным путем в страны Востока.

Но только ли эти цели преследовал Корнелий Босман?

В год его прихода на ямальском волоке, на берегах Мутной были расставлены караулы, и особый «досмотрщик» Федор Игнатьев зорко оглядывал подходы с моря к Мутной реке.

Года через два мангазейцы, тоболяки, енисейцы и березовцы снова ждали прихода каких-то немцев с Большого моря. Савва Фрянчуженин, все еще живший в Тобольске, еще мог надеяться на то, что фортуна будет благосклонна к заморским гостям. Ссыльные иноземцы в Сибири поговаривали, что Большим морем можно утечь из московского плена «в немцы».

Вскоре на всю Сибирь прошумела история в Мангазее, во многом загадочная и не разъясненная до нашего времени.