Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец

Орудие плюхается на грунт, клинья, подгоняемые ударами кувалды, входят на прежнее место. Ящики со снарядами стаскиваем обратно в ровик. Только управились, откуда-то сверху доносится жужжащий звук, в синеве неба медленно плывет «рама» – вражеский корректировщик. Затем раздался свист первых мин, на часах восемь ноль одна, немцы, как всегда, пунктуальны. Полчаса на артподготовку, потом полезут, а у нас снарядов минут на двадцать, если сильно экономить.

– Огонь!

Гах! Бьет орудие. Бах! Снаряд лопается вспышкой взрыва буквально в паре сотен метров от дульного тормоза, швыряя на землю слишком близко подобравшихся немецких пехотинцев. И только потом, блямс – вылетает из казенника стреляная гильза. Дементьев откидывается в кресле – снаряд был последним. На часах девять десять.

– Чего расселся? Война закончилась? Трубу снимай! Сашка, ты замок! Рамиль, Катерина, собирайте манатки. Уходим!

Гранату бы противотанковую в ствол сунуть, но у нас и противопехотных нет. Что-то долго они возятся. Пулеметная очередь выбивает землю из бруствера, одна из пуль щелкает по металлу орудия, заставляя пригнуться меня и подгоняя копошащегося Сашку, Серега прицел уже снял. Наконец стальной клин оказывается у заряжающего в руках.

– Все, уходим! Рамиль, каска где?

– Зачем каска, командир?

– А я сейчас тебе волшебное слово скажу. Бего-ом!!!

Рамиль подбирает втихаря брошенную каску, и мы, похватав вещмешки, пригибаясь, бросаемся под прикрытие угла ближайшего дома. Короткая перебежка вдоль стены, плетень, тропинка между кустов внезапно заканчивается.

– Танк!

Немецкие танкисты, занятые своими делами, нас не замечают, но где-то поблизости наверняка есть пехота. Мы кидаемся назад и, пробираясь через кусты, проскальзываем обратно к домам поселка. Нам повезло: петляя между домов по незнакомым улицам, не встретили противника, зато присоединились к группе отходивших пехотинцев.

Идем на северо-восток, в направлении утопающего в садах села с белой церковью среди зелени деревьев. Все идут молча, только топают сапоги по пыльной мураве, позвякивает оружие да побрякивает амуниция. Часовой бой и последующее бегство вымотали всех, на разговоры сил не осталось. В группе человек тридцать, на всех видны следы недавнего боя. Командует группой лейтенант лет тридцати, судя по всему, из запаса. Мне он напоминает счетовода или бухгалтера из какой-нибудь районной конторы. Кроме винтовок и ППШ лейтенанта есть еще ручной пулемет с круглым диском, и даже противотанковое ружье.

Рядом со мной оказывается молодой парень, навскидку не больше двадцати, в петлице стертый до металлического блеска треугольник. Сколько вместе идти придется, и чем этот поход закончится – неизвестно, может, и воевать вместе будем. Надо же как-то отношения налаживать, интересуюсь у парня:

– Это у вас взвод или рота?

– Батальон.

– Батальон? – мое удивление вырывается наружу. – А остальные где? Неужели всех?

– Да нас и было-то меньше сотни с самого начала, может, еще кто-нибудь выскочил. Раненых вынести не смогли, так в землянке и оставили, – сокрушается пехотинец.

Некоторое время идем молча, но мое любопытство берет верх.

– А куда идем?

– Лейтенант сказал в Подгорное, у него карта есть.

– Это оно?

Я указываю на белую церковь, вознесшуюся между кронами деревьев.

– А я знаю? Видать, оно.

Ну вот и поговорили. Через час добираемся до села, это действительно Подгорное, до Воронежа отсюда километров десять. За село идет бой, немцы уже предприняли две атаки при поддержке танков и штурмовых орудий, но наша оборона пока устояла. Только выглядит она жидковатой: пехоты мало, в основном остатки разбитых частей, вроде нашего «батальона», артиллерии почти нет, позиции выкопаны наспех, явно в последний момент. Между тем, взяв Подгорное вслед за Подклетным, немцы получают возможность перерезать Задонское шоссе, выйти к Сельскохозяйственному институту, а там уже рукой подать до железнодорожного моста через реку Воронеж.

Обойдя село с юго-востока, натыкаемся на неглубокую траншею, которую спешно доводят до предусмотренной уставом нормы пехотинцы в мокрых от пота гимнастерках, некоторые остались в нательных рубахах, а некоторые и без них, к полудню солнце жарит немилосердно. На западной окраине села вовсю грохочет – немцы обрабатывают наш передний край артиллерией и минометами, но сюда их снаряды пока не долетают. Пехотинцы указывают нам на дом, в котором, по их словам, расположился штаб обороны села, туда и направляемся.

Встретил нас молодой, лет тридцати, но сильно усталый майор. С пехотинцами он разобрался быстро, отправив их в траншею на западной окраине, которую готовились атаковать немцы. На нас времени потребовалось несколько больше.

– Артиллеристы?

– Так точно!

– Орудие где?

– В Подклетном осталось, товарищ майор.

– Почему не вывезли?

– Не на чем. А вручную по тонне на человека выходит, не потянули бы.

Майор пересчитывает количество народа в расчете, задерживает взгляд на Катерине и догадывается:

– Зенитчики?!

– Так точно!

– Значит так, приказ был: всех зенитчиков и их технику вывести в Новую Усмань.

Заметив мой удивленный взгляд, поясняет: