Жаботинский и Бен-Гурион: правый и левый полюсы Израиля

Возглавив еврейское государство и защищая его суверенитет от влияния внешних сил, Бен-Гурион выбрал западную модель демократии и отказался от ориентации на коммунистический блок. В декабре 1949-го, когда «всё прогрессивное человечество» праздновало 70-летие со дня рождения товарища Сталина (израильские коммунисты, на радостях забыв о бушующей в СССР кампании против космополитов, выпустили в его честь плакат, на котором вождь и учитель был изображён на фоне символа миролюбия – пикассовской голубки), Бен-Гурион принял американского посла.

Макдональд был озабочен. В Восточной Европе во всех странах, оказавшихся под советским влиянием, к власти пришли коммунистические правительства. Госдепартамент опасался, что Израиль, в котором были велики симпатии к Советскому Союзу, последует их примеру, примкнёт к советскому блоку и станет придатком Кремля.

Бен-Гурион его успокоил. Он стремился к установлению со США стратегического партнёрства и напомнил послу, что в Израиле, в отличие от Италии и Франции, коммунисты не входят в правительство, и поэтому «скорее Рим станет коммунистическим, чем Иерусалим»[77].

Естественно, после таких высказываний израильского премьера, подкреплённых реальной политикой (Израиль заявил о неприсоединении к военно-политическим блокам), все последующие просьбы, обращённые к Советскому Союзу – о поставках оружия, нефти и о предоставлении валютных займов – остались безответными. Но до разрыва дипломатических отношений дело не доходило. Без личного указания Сталина такое решение не могло быть принято, а вождь не вовремя заболел. В октябре 1949-го его свалил второй микроинсульт, сопровождавшийся частичной потерей речи. К руководству страной Сталин вернулся в январе 1950-го, и одним из его первых распоряжений стало указание Генштабу приступить к подготовке военной операции в Корее.

В эти дни из-за недальновидности Шарета, опасавшегося негативной реакции США, поддерживавших Гоминьдан, внешнеполитическое ведомство Израиля совершило ошибку, потеряв возможность в долгосрочном плане приобрести сильного союзника. Когда начался спор «двух Китаев», на сессии Генеральной Ассамблеи представитель Израиля совместно с советским блоком голосовал за исключение из ООН чанкайшистов и принятие в международное сообщество Китайской Народной Республики (она была провозглашена Мао Цзэдуном 1 октября 1949 года, ещё до окончания боевых действий в южных провинциях Китая). В знак благодарности в январе 1950-го Мао предложил Шарету установить между Израилем и КНР полноценные дипломатические отношения. Шарет этой возможностью не воспользовался и тем самым совершил одну из своих самых больших ошибок – опасаясь гнева Госдепартамента, он отклонил это предложение[78].

Этот промах Бен-Гурион не смог Шарету простить. В письме жене он трезво оценивал деловые качества Шарета: «Этот человек не провидец. Иногда он теряется в сложных ситуациях «…» не способен решать вопросы, требующие большого интеллектуального и морального мужества. Но он знает своё дело, у него множество талантов «…» и я полагаю, он знает, что нуждается в поводыре». Бен-Гурион имел в виду себя, когда писал о поводыре, помня события, предшествующие провозглашению государства Израиль.

А Сталин, едва оправившись после болезни, также совершил дипломатическую ошибку. Привыкший к беспрекословному подчинению внутри страны, он не понимал существующих реалий. 13 января 1950 года СССР объявил бойкот заседаниям Совета Безопасности ООН. Сталин отозвал Постоянного представителя СССР Якова Малика[79], отказался сотрудничать с ООН и признавать любые его решения.

Причина этого политического безумия (другими словами назвать такой шаг сложно) заключалась в отказе Совета Безопасности удовлетворить ультиматум Советского Союза об исключении из ООН представителей острова Формоза (ныне Тайвань)[80]

.

25 июня 1950 года началась корейская война. В отсутствие советского представителя (Малик вернулся в зал заседаний 1 августа 1950 года) Совет Безопасности, обсудив ситуацию, сложившуюся на Корейском полуострове, принял резолюцию о создании многонациональных сил, действующих под флагом ООН, и обратился к Соединённым Штатам с просьбой назначить командующего. Резолюция была принята единогласно – Сталин сам лишил себя права вето.

В условиях, когда локальный конфликт грозил перерасти в мировую войну, Госдепартамент запросил все страны ООН об их позиции в конфликте между ООН, США и Советским Союзом и по отношению к событиям на Корейском полуострове. Бен-Гурион, не желая окончательно ссориться с Советским Союзом, пытался лавировать. В конце июля он уведомил США о частичном нейтралитете: «Хотя в условиях мира мы пытаемся сохранить политическую независимость, в случае войны мы будем полностью на стороне Запада»[81].