Жабы жаждут

Бригад-генерал покрутил в пальцах рюмку водки, отхлебнул немного и спросил:

— О какой катастрофе речь? В каком смысле разрушатся биосфера и человечество?

— В генетическом, в энергетическом, и в экологическом смысле, — пояснил нобелевский лауреат, — скажите, вы видели, к чему приводит генная инженерия биопанков у людей, животных, и растений?

— Разумеется, я видел. Но разве в биосфере от этого возможна катастрофа?

— Герр Штеллен, катастрофа не просто возможна, она неизбежна в случае продолжения бесконтрольного биопанка. Наша биосфера приспособлена меняться лишь медленно за миллионы лет, она не выдержит стремительных изменений. Экспансия искусственных биологических видов, создаваемых при помощи молекулярного дизассемблирования, вытесняет естественных обитателей земли, вызывая гибель экосистем, вы понимаете?

— Разумеется, я понимаю. Но это происходит уже 10 тысяч лет, с момента, как человек впервые свел лес и вспахал поле. Ныне, если верить цифрам отчетов UNEP население превысило 8.5 миллиардов, 40 процентов поверхности земной суши занято пашнями и пастбищами, городами, и испорченными землями. Еще 30 процентов горы и ледники. Последние 30 процентов — тундра, пустыни, и экваториальные болотистые джунгли в бассейнах великих рек, и только там остались какие-то природные экосистемы.

— Еще в мировом океане, — напомнил нобелевский лауреат.

— Это — ответил бригад-генерал, — если не учитывать последствий нефтехимического и агрохимического загрязнения, и вылова рыбы. Таким образом, доктор Кронелинг, как сообщают отчеты UNEP, исходная биосфера уже потеряна. Последние полвека мы, по существу, живем на руинах биосферы.

Симон Кронелинг возмущенно взмахнул руками.

— И что, герр Штеллен? Вы предлагаете теперь вообще ничего не делать с этим?

— Это вне моей компетенции, доктор Кронелинг. Контрразведка быстрого реагирования занимается внезапными угрозами. А разрушение биосферы вследствие перенаселения планеты при консервативной аграрно-пищевой технологии, это не внезапная угроза.

— Я не говорил про перенаселение! — нервно поправил нобелевский лауреат.

— Тогда тем более! — сказал бригад-генерал, — Если не заниматься угрозами биосфере от перенаселения, то заниматься маленькой угрозой от биопанка вовсе бессмысленно.

— Здесь вы ошибаетесь, герр Штеллен! Выброс противоестественных генов в биосферу гораздо опаснее, чем обычные угрозы.

— Вряд ли я ошибаюсь. Миллиард лет одни виды сменяли другие. Новые растения или животные приходили на место старых. Даже если сейчас из-за биопанка это случится быстрее, то биосфера не разрушится, а лишь изменится, как бывало уже сотни раз.

— Да, герр Штеллен! Но сейчас в число старых видов попал homo sapiens! Наш вид под угрозой замены несколькими видами homo fictus, человека поддельного! Это означает гибель нашей цивилизации. Неужели это непонятно?

Бригад-генерал отхлебнул еще немного водки и произнес:

— Извините, но я человек далекий от науки, и мне пока непонятно. В ходе контактов с многими аргонавтами, прошедшими разные генные модификации, у меня сложилось устойчивое мнение, что они отличаются от меня не более, чем эскимос от арийца.

— При чем тут арийцы? — встревожился нобелевский лауреат.

— Просто, к слову пришлось, — без колебаний соврал Штеллен. Он мог развить намек и напомнить про Нюрнбергский процесс, по итогам которого несколько человек были повешены за «спасение цивилизации от низших рас». Кстати, там вешали политиков и военных, но ни одного ученого-автора «расовой теории»…

…Но Штеллен знал, что имеет дело с умным человеком, и развивать намек не надо (во избежание скандала). Собеседник уже все понял, и неиллюзорно растерялся.

— Слушайте, Вальтер! Можно, я буду называть вас Вальтер, а вы можете называть меня Симон, без церемоний? У нас ведь неофициальный разговор, вы понимаете?

— Хорошо, Симон, пусть разговор будет неофициальный, если вам так удобнее.

— Я рад, что вы согласились на неофициальный формат. Позвольте, я объясню, почему разница между людьми и аргонавтами принципиально иная, чем между расами людей. Просто вспомните, как два года назад аргонавты захватили Верхнюю Ливию.

— Хуррамиты, — поправил Штеллен, — а аргонавты ничего не захватывали.

— Это детали! — Кронелинг махнул рукой, — Мы называем аргонавтами всех homo fictus, иначе говоря: всех генно-модифицированных до другого биологического вида. Итак, я напомню: они заразили территорию радиацией, и людям пришлось уйти.

— Я помню, Симон. И что, по-вашему, следует из этого?

— Из этого следует, Вальтер, что они могут также захватить всю планету. Ведь для них умеренная радиация не проблема. И многое другое тоже. Вот на что намекал Дайсон в лекции 2009 года о грядущем апокалипсисе биопанка.

— Гм… Зачем им захватывать всю планету?

Нобелевский лауреат снова возмущенно взмахнул руками.

— Это очевидно! Таков закон эволюции. Естественный отбор! Более эффективный вид захватывает территорию, а старый, менее эффективный вид, вымирает.

— Извините, но я человек далекий от науки, — снова сказал бригад-генерал, — и мне пока непонятно: с чего бы аргонавтам подчиняться этому закону?