Жабы жаждут

Ядро фермы Лаломена — семерка платформ-энергоблоков с гирляндами светильников, спускающихся до самого дна, с системой подачи фосфатов, и системой интенсивного перемешивания, было отгорожено периметром мелкоячеистой сетки. Конечно, это не изолировало зону высокой концентрации водорослей от открытого океана, но отчасти сдерживало их расползание. Вокруг периметра дрейфовали корабли в ожидании своей очереди не погрузку или разгрузку. Там же на разнообразных баржах были размещены жилищные и рекреационные объекты, включая, разумеется, человеческое питание. Тутважно отметить: аргонавты не признавали пищевых догматов, и любая идеологически маркированная диета считалась в их среде чудачеством (это в лучшем случае). Но два исключения все же были. Во-первых: признанный бан на поедание разумных существ (каковыми тут считались люди, их домашние питомцы, а также киты и дельфины). Во-вторых: уважительное отношение к веганству, как к личному чудачеству основного инвестора океанской вертикальной плавучей фермы — Оуэна Гилбена.

Благодаря второму исключению тут появилась плавучая веганская траттория «Пагода лемуров», причем стала самым ярким элементом рекреационного ландшафта. Вообще, здешние кафе и пабы были обычными малыми баржами или паромами, прошедшими функциональную переделку. Но «Пагода лемуров» была построена специально, чтобы проявить симпатию к Гилбену. Это была действительно пагода на объемной решетке поплавков, позволяющей почти исключить качку. И лемуры тут были настоящие, хотя немного модифицированные для жизни на лодках посреди океана. Ходили шутливые слухи, будто генная модификация требовалась также, чтобы лемуры не передохли от дегустации стряпни веганского шеф-повара Коннелли. Названный шеф-повар как это понятно из фамилии, был ирландцем (что провоцировало намеки на ирландское рагу, воспетое Джеромом). До аргонавтинга Коннелли не занимался поварским бизнесом, однако отметился в смежной отрасли: сидел в тюрьме за изготовление психотропных веществ из растительного сырья. Так или иначе, тут Коннелли превратился в эксперта пищевой инженерии гибридных блюд из водорослей и мадагаскарской фито-экзотики, завозимой в ходе меновой торговли с береговыми аграриями. Лемуры, кстати, ели его кулинарные произведения, и выглядели здоровыми. Подобно кошкам, они слонялись в обеденном зале траттории, гордо задрав пушистые полосатые хвосты, и благосклонно дозволяли посетителям почесывания за ушком или поглаживания по спинке.

Впрочем, Оуэна Гилбена (прибывшего на ферму Лаломена сегодня в полдень) больше поразили не лемуры, а киты. Он был готов увидеть тут дельфинов, но не 50-футовых гигантов, лениво кружащих по акватории, и отфильтровывающих креветок, которые в немыслимом количестве жировали на изумрудно-зеленой взвеси микро-водорослей.

— Как киты попали сюда? — удивленно спросил он у Эрика, после того, как был выбран подходящий отгороженный столик в углу.

— Это хампвейлы, — ответил журналист, — то стадо, которое издавна паслось севернее, в Аравийском море, но теперь переместилось сюда, вслед за перемещением своей пищи: креветок и мелкой рыбы. Мелкая океанская фауна мигрирует к ферме Лаломена, ведь концентрация микро-водорослей тут выше, чем в любой другой акватории.

— А нет ли риска, что киты запутаются в сетях периметра? — обеспокоился миллиардер.

— Вероятно, нет. Тут сети с креплением вверху и внизу, они не провисают.

— Я вижу, Эрик, вы изучили обстановку.

— Да, Оуэн, разумеется. Это основа полевой журналистики.

— Когда соберетесь секретничать, просто скажите, и я смоюсь, — предложила Ханка.

— Э-э… — Гилбен замялся… — Вообще-то я сразу хотел бы приступить к делу.

— А я тогда сплаваю в фольклорный паб! — она выскользнула из короткого джинсового комбинезона, — Эрик, звякни, когда вы рассекретитесь и решите пообедать.

Она постучала пальцем по браслету-коммуникатору, затем энергично оттолкнулась от парапета и плюхнулась в воду. Еще через секунду она ушла в глубину. Гилбен, слегка удивленный, подошел к парапету, и попробовал разглядеть ее в воде. Примерно через минуту он взволнованно спросил у журналиста:

— Куда пропала ваша девушка?

— Просто, она нырнула и поплыла под водой. Ханка хороший фридайвер.

— Э-э… Насколько хороший фридайвер?

— Достаточно хороший, чтобы доплыть под водой до паба «Рогатый гиппопотам».

— Э-э… Где этот паб?

— Вот, — журналист показал рукой в сторону баржи, дрейфующей на расстоянии около четверти километра от «Пагоды лемуров».

— Джентльмены, ваши коктейли! — объявила темнокожая официантка (явно аборигенка Мадагаскара), и протянула им поднос с двумя стаканами: безалкогольный мохито для миллиардера-вегана и простой джин-тоник для журналиста.

— Misaotra, ramatoa, — поблагодарил Эрик.

— Azafady, tompoko! — ответила она, и удивленно спросила, — malgasian miteny ve ianao?

— Kely — сказал он.

Официантка подарила Эрику очаровательную улыбку и, пританцовывая, удалилась по направлению к кухне. Оуэн Гилбен задумчиво подвигал нижней челюстью и спросил:

— Вы что, знаете малагасийский?