Жадина

А я думаю, что это все страшно, но даже хорошо. Хорошо, что Санктина и Грациниан, которые, как я ни старался быть милосердным к ним, казались мне людьми злыми, чудовищными, на самом деле оказываются слабыми, человечными и запутавшимися.

Это намного лучше, потому что всех запутавшихся можно распутать. Я даже не верю в то, что они вправду обращаются с Нисой так, как сказал папа.

Санктина ни маму, ни кого-либо другого не слушает, она говорит, словно завершает свой театральный монолог.

— Я не могла дать тебе ни известия о том, что я жива. Потому что жизнь моя была куплена ценой, которая меня не устраивала. Потому что я не смогла бы соврать тебе больше. Потому что я призналась бы, как тогда, про маму и про папу. Я не могла открыться тебе и никому не могла.

Потому что Санктина просто маленькая девочка, которая не смогла жить со своим выбором.

— Какой помощи вы хотите? — повторяет мама, чуть повысив голос. Она смотрит на меня, и я хочу сказать ей, что у нас есть кое-что важное, нужное, что мне только нужно в минусовую реальность, чтобы узнать, что делать дальше.

Санктина вздрагивает, потом взгляд ее возвращает себе привычный холод, она улыбается, и ничего в ней не остается от запутавшейся девочки, совершившей глупость.

— Я была уверена, что боги находятся очень далеко от нас. В далеком космосе, на окраине Вселенной. Я думала, они пришли из пустоты. Но они пришли из места, которое связано с нашим миром. Строго говоря, их отделяет от нас тонкая метафизическая пленка. Представьте, словом, что это москитная сетка. Они не могут проникнуть за нее, но вода, льющаяся на сетку, проникает сквозь крохотные ячейки. Так и с нами. Мы кормим их. Нашим страданием.

Это неправда, думаю я, не страданием. Не только. Я вспоминаю, как Ниса расплакалась от счастья, и мне это становится абсолютно понятным. Санктина думает, что ключ — страдание. Но ключ нечто сильное, яркое. Проникающее за сетку, о которой она говорит.

— Каждый из них находит свой способ питаться, и мы просто их стада. Они разделили нас между собой, они связали нас с ними самым тесным образом, установили связь, и теперь пользуются нами. Думаю, все они будут не против войти в мир. Ростки Матери Земли — нитки, которые моя Ниса протаскивает сквозь сетку. Эти нитки должны разорвать сеть. Не думаю, что это плодотворно скажется на мире. И вместе с Матерью Землей придут и другие. Однако, есть среди богов один, который совершенно не желает вырваться сюда. Этот бог уже здесь.

Санктина разворачивается к папе, смотрит на него. Папа говорит:

— Сейчас не лучшее время называть меня животным, если я правильно понимаю.

— Твой бог разделил себя и вложил часть в каждого из вас, так?

Папа молчит, не подтверждая и не опровергая ее слова.

— И он единственный живет на этой земле, и его одного устраивает текущее положение вещей. Я хочу, чтобы ты обратился к нему, Аэций. Он может помочь нам всем. И я знаю, как обратиться к нему быстро. Тебе нужно попасть в мир, который Ниса открывает, когда один из ростков покидает ее.

Мне хочется засмеяться. Все становится ужасно забавным, ведь именно ко мне обратился мой бог, желая нас всех спасти.

— Эта потрясающая идея пришла к тебе в голову, когда ты похитила моего сына?

Санктина улыбается самым обворожительным образом, говорит:

— Я просто совместила полезное с полезным. Я предпочла бы любого другого варвара, не страдающего умственной отсталостью.

Это снова обидно. Она даже не выслушала нас, ни Нису, ни меня.

— Санктина, пожалуйста, — говорит Грациниан. — Если ты не прекратишь быть такой тварью, любой предпочтет разрушение мира общению с тобой.

— Им выгодно помочь нам, — говорит Санктина. — Зачем стараться?

— Жадина, если Аэций попытается тебе помочь, мы должны получить все гарантии, что ты отпустишь детей. И что для Аэция это будет безопасно.

— Я не знаю, безопасно ли это, — говорит Санктина. — На мой взгляд — не очень.

А я вспоминаю, сколько раз мы были там, и сколько раз путешествие туда оказывалось безопаснее, чем реальность. Опять смешно.

— Отличное предложение, но, пожалуй, разбирайтесь с паразитарной инвазией вашей девочки сами.

— Милый, мир может погибнуть, мы должны…

— Октавия, мы просто предоставим им возможность самостоятельно и вручную разбираться с этой проблемой. Монотонные занятия расслабляют. Вам обоим не повредит расслабиться.

— Я сейчас убью его, — говорит Грациниан.

— Пока рано.

— А потом убью тебя.

— Прекратите, — говорит мама. — Пожалуйста, нам нужно попытаться договориться.

— Ты просто хочешь помочь своей сестре, я это понимаю, однако мы здесь не за этим.

— Аэций, пожалуйста, ты ведь не сможешь жить с этим знанием.

— Это будет сложно, но я постараюсь.

— Он не серьезно! — говорит Кассий.

— Кассий, я плачу тебе не за порочащие меня сведения.

— Ты согласен или нет?! — спрашивает Грациниан. — У нас слишком мало времени, чтобы дурачиться.

— И на истерики времени тоже нет, — говорит папа. А мама говорит:

— Если бы ты пришла раньше, мы бы действовали вместе! Но ты дождалась, пока все начнется, ты похитила нашего сына!