Жаль, не добили

В хате стало шумно. Прибежала из летней кухни супруга фельдшера, в целом не страшная, но голосистая, устроила концерт. Плакалась, хваталась за голову. Мол, за что такая несправедливость? Мы не сделали ничего плохого. Зарабатываем своим трудом, хотели в колхоз вступить.

Вслед за матерью появилась дочь, испуганная прыщавая девчонка лет тринадцати. Посмотрела на погоны, побледнела.

– Мадам, закройте рот с обратной стороны! – приказал Алексей. – Потом садитесь на свою метлу и сделайте так, чтобы мы вас не видели. За решетку хотите?

Тетка опомнилась, схватила дочь и скрылась с ней в спальне.

Оперативники обшаривали участок, хозяин дома ходил за ними, не мог понять, за что ему такое счастье, и нудел без умолку.

– Товарищ, заткнись, пожалуйста, – заявил Газарян и показал лекарю кулак.

В поведении всей этой семейки что-то было не так, но обыск не принес результатов. Алексей самолично осмотрел хату, спустился в подвал, поднялся по скрипучей лестнице на чердак. Тамбовцев и Греков ковырялись в амбаре и завознях, двигали какие-то мешки, гремели инструментом. Подвалов в подсобных строениях не было. Газарян обшаривал баню, отхожее место, топтался в зарослях бурьяна.

За домом простиралось обширное гумно – огороженный участок, где хозяева хранили и сушили сено, занимались молотьбой, веянием. Посреди возвышался овин с остроконечной крышей и скатами, почти достающими до земли. Ворота были приоткрыты, внутри просматривались снопы. Рядовой Зинченко поковырялся в них вилами, потом по лестнице забрался на верхний ярус и там потыкал сено.

К дому местного фельдшера был пристроен крохотный медпункт. Алексей заглянул туда ради любопытства. С обеспечением здравоохранения в селе было не очень. Примитивный набор лекарственных препаратов, мазей, перевязочных материалов.

– Не расстраивайся, командир, – утешал его Газарян, когда они возвращались к машине. – Найдем супостатов, никуда они не денутся. Давай лучше радоваться. Эти люди оказались честными и порядочными. Большая редкость в наше время.

– Савиных, вылезай! – приказал Алексей ефрейтору, который уже расположился за рулем.

Тот сделал недоуменное лицо, почесал бородавку на носу, но распоряжение выполнил.

– Зинченко, тоже к машине, – бросил Алексей. – Стойте у калитки, курите, болтайте ни о чем. Ровно через семь минут снимайтесь с места и вразвалку топайте к центру поселка. Будет шум – возвращайтесь. Не будет – там и ждите.

– Поняли, товарищ капитан, – пробормотал ефрейтор, переглянувшись с товарищем. – Разрешите выполнять?

– Действуйте. Остальные – в машину. – Алексей сел за руль, дождался, пока оперативники займут места, и тронулся.

– Завидую нашим красноармейцам, – проговорил Газарян. – Оба все понимают, а мы – ни хрена. Что ты задумал, командир?

– Импровизирую, – пробормотал Алексей. – Помолчите, товарищи дорогие.

Он свернул направо. Машину затрясло. Переулок упирался в балку, через которую был перекинут утлый пешеходный мостик. «Газик» шел вдоль нее, переваливался по кочкам, давил бурьян. Залаяла собака на задворках, стала кидаться на штакетник. Разогнула спину старенькая бабка, рвущая зелень с грядки, уставилась на армейскую машину пронзительным ведьмовским взглядом. Вскоре «козлик» съехал с косогора и встал.

– К машине! – приказал Алексей. – И не высовываться, друзья мои.

Он первым вскарабкался на косогор, залег, раздвинул траву для улучшения обзора. Остальные падали рядом. Кажется, люди догадывались, что означают эти странные маневры.

С косогора околица была как на ладони. Участок фельдшера Криветко предстал с необычного ракурса. Горы мусора в бурьяне, покосившийся плетень. Просматривалась боковая стена овина, крыша из жердин, обмазанных глиной и сползающих почти до земли. Хата фельдшера, дворовые постройки.

С косогора было видно, как у калитки курят бойцы. Зинченко посмотрел на часы, что-то бросил товарищу. Они подтянули ремни автоматов и побрели вдоль улицы. Иссякли семь минут.

– Кажется, я понимаю, зачем вы их там оставили, товарищ капитан, – пробормотал Греков. – Чтобы эта семейка не начала действовать раньше. Они наблюдают из окна за калиткой, видят бойцов. Вы по-прежнему считаете, что там что-то не в порядке? Мы вроде все обшарили.

– Погоди, – пробормотал Алексей. – Наберемся терпения.

Вскоре из дома вышел хозяин, повертел головой, спустился с крыльца, с праздным видом прогулялся до калитки, постоял там немного, высунул голову на улицу. Спина приподнялась и опустилась, что означало облегченный вздох. Он как-то приободрился, засеменил обратно к крыльцу, исчез в доме.

Через две минуты показалась девчонка. Она вышла из задней двери хозяйственной половины хаты, засеменила через пустырь, путаясь в полах юбки и прижимая к боку холщовый сверток. Девочка явно волновалась. Было видно, как она от страха закусила губу.

Створки ворот были приоткрыты – явная демонстрация, что в овине никого нет. Девочка потянула на себя одну из них, быстро глянула по сторонам и просочилась внутрь.

Из хаты выглянул фельдшер. Он облизнул губы, пострелял глазами и спрятался.

– Что это значит? – спросил Тамбовцев.