Жан Брюс. Детективы

— Почему ты не сказал нам, что вошел в спальню ученого в ночь с четверга на пятницу, то есть в прошлую ночь, и разговаривал с ним?

Юбер сильно скривился.

— Опустите это! — взмолился он.

— Не раньше, чем ты скажешь правду.

В дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Абдарханов раздраженным тоном.

Дверь открылась, кто-то доложил:

— Профессор здесь.

— Введите его, — сказал Григорьев.

Юбер услышал шаги, но свет ослеплял его, и он ничего не мог увидеть. Милиционеры поздоровались с вошедшим.

— Здравствуйте, профессор.

Несомненно, Монтелеоне.

— Вы его узнаете?

Юбер услышал знакомый голос итальянского ученого, отвечавшего:

— Я не могу его узнать по той простой причине, что не видел. Он ослепил меня светом фонаря.

— Вы точно помните фразу, которую он произнес?

Монтелеоне заколебался.

— Я вам говорил… Я был очень напуган, и меня так внезапно разбудили… Я был, как оглушенный… Я не понял, что он у меня просит, и подумал, что деньги… Я сказал ему прийти опять…

— Ладно… Ладно… — отрезал Григорьев недовольным тоном.

Юберу пришлось сделать усилие, чтобы не выдать себя. Монтелеоне рассказал не все и давал ему это понять. Еще не все потеряно.

— Он вам сказал, что вернется следующей ночью? Как он вам это сказал? Постарайтесь вспомнить точно.

Монтелеоне подумал. Юбер безуспешно пытался его увидеть.

— Он сказал, как мне кажется: «Завтра, в то же время. Я вам доверяю».

— По-русски или по-немецки?

Новая пауза. Юбер затаил дыхание. Если Монтелеоне скажет, что разговор шел на английском, всему конец.

— По-русски, кажется…

Григорьев удивился и разозлился:

— Вы не уверены?

— Я вам сказал, я был полностью оглушен и не обратил внимания.

— Вы знаете немецкий?

— Я свободно говорю на семи языках, поэтому деталь такого рода может от меня ускользнуть.

Григорьев рявкнул:

— Криг!

Юбер сел прямо.

— Да, товарищ комиссар.

— Ты скажешь по-русски: «Завтра, в то же время, я вам доверяю».

Юбер повторил фразу, как его и просили. Милиционер обратился к ученому:

— Вы узнаете голос?

Молчание.

— Я… Кажется, да. Я не уверен.

Разнервничавшись, Григорьев перебил его:

— Хорошо, я благодарю вас, профессор.

Кто-то быстро вошел. Запыхавшийся голос доложил:

— Мы получили ответ из Ашхабада, комиссар! Документы этого человека поддельные, в службе регистрации иностранцев Туркмении не записан никакой Хайнц Крит. Совершенно неизвестен!

Итак, они быстро управились; Юбер надеялся, что это, продлится дольше. До него вновь донесся голос Монтелеоне:

— Я бы хотел с вами поговорить, комиссар, один на один.

Григорьев, должно быть, переваривал информацию. Ему понадобилось десять секунд, прежде чем ответить:

— Иду. Юрий, займись этой гадиной!

Шум отодвигающегося стула, удаляющиеся шаги, звук закрывающейся двери… Включился верхний свет. Юбер на секунду закрыл глаза. Когда он их открыл, рядом со злым видом стоял Абдарханов.

— Грязный шпион!

Удар кулака попал Юберу прямо в лицо. Ему показалось, вылетели все зубы. Но это было только начало. Абдарханов бил методично, жестоко. Не зря в жилах этого парня была монгольская кровь. В нем проснулась жестокость воинов Чингисхана.

Со скованными за спиной руками Юбер ничего не мог сделать для своей защиты. Он старался только устоять. Он знал, что если упадет, тот продолжит бить ногами, а кулаки причиняют меньшую боль, чем ботинки.

Устав, Абдарханов остановился.

— На кого ты работаешь? Кто тебя послал сюда?

Начались вопросы. Юбер знал эту музыку. Он будет слушать вопросы, всегда одни и те же, много-много дней.

— Откуда ты? Какие сведения хотел получить от профессора? Ну? Ты будешь говорить! Мерзавец!

И продолжил бить. Юбер превратился уже в кучу помертвевшего и болящего мяса с маленькой искоркой посередине: инстинктом самосохранения.

Потом он внезапно потерял сознание.

Настоящее благословение.

Глава 8

Когда Юбер пришел в себя, то постарался не показывать, что очнулся. Дорога была каждая минута. Он собирался попытаться снова выиграть время, рассказывая обрывки «правдоподобной» истории, требовавшие про-» верки. Но долго эта игра продолжаться не могла. Через более или менее долгий срок Юбер окажется окончательно загнанным в угол и будет вынужден расколоться.

Прошло несколько минут. Было совершенно тихо, ниоткуда не доносилось никакого шума. Юбер почувствовал, что лежит на чем-то относительно мягком, а наручники с него сняли. Он осторожно открыл глаза и увидел, что находится в слабо освещенной камере со стенами, побеленными известью. И, кажется, один… Несмотря на ужасную боль, он повернулся на бок…

Он ничего не понимал. Почему они прекратили допрос, начавшийся так хорошо? Что случилось? Он опять лег на спину, чувствуя жуткую боль в голове и груди. Абдарханов хорошо поработал. Юбер подумал, как было бы приятно зажать его однажды в угол и преподать ответный урок.

Потом он стал думать о странном поведении итальянского ученого, сдавшего его МВД, но все же оставившего шанс выдать себя за простого вора…