Жанна Ланвен

Маргерит училась в частной школе, немного шила, совершенствуя мастерство под руководством матери, но главным ее занятием была игра на фортепьяно. Она делала успехи, и вскоре музыка стала ее сокровенным миром, хранящим все ее мечты и тайны. Выступая на концертах, которые устраивали учителя, чтобы ученики постепенно привыкали к публике и поощрить среди них дух соперничества, Маргерит вся светилась. Она училась пробуждать в зрителях глубокое переживание. Помимо известной всем ее внешней красоты и грации, она пленяла людей талантом, поддерживая созданный матерью образ уникального прекрасного создания. Особенный успех Маргерит имела на утренниках мадемуазель Буте де Монвель, племянницы композитора Сезара Франка. Она сталкивала соперниц на сцене. Участницы садились по очереди за инструмент, играли прелюдию и фугу или два вальса, а их маменьки ждали около сцены. Нагруженные их сумочками, пальто и папками с нотами, они ободряюще качали головами в такт музыке, хмурились или победно улыбались, напряженно замирали, когда звучали сложные пассажи, и время от времени бросали строгие взгляды на конкуренток.

Спустя несколько лет Маргерит снова появится в старинном зале Плейель, в доме на улице Рошфор: слава ее детских нарядов не померкла, о них будут вспоминать снова и снова. Например, совсем еще молодой тогда Франсис Пуленк[118], который в 1911 году слушал, как маленькая фея с Елисейских Полей исполняла сонаты Скарлатти[119]

, она была одета в «стеганое пальто красновато-коричневого цвета с золотистым отливом, с собольим воротничком и капор, завязанный под подбородком розовой лентой»[120].

Для знаменитого композитора этот персонаж был тем ценней, что давно перестал существовать, Ририт довольно быстро превратилась в воспоминание: Маргерит уже совсем не походила на ту девочку шести – восьми лет, которая его очаровала. Еще до того, как Пуленк написал об этом эпизоде, она превратилась в совершенно другого человека. Очаровательная капризная Ририт стала довольно раздражительным и мрачным подростком. Для нее музыка стала не только увлечением, не просто упражнениями, которые нужно все время повторять, музыка служила противоядием против мании нарядов, владевшей матерью, против ее удушающего желания все контролировать, против ее ежеминутной опеки, даже на каникулах, даже в путешествии… «Ах, эти ужасные прогулки! Меня опять обряжали как куклу, а мне хотелось только одного – спрятаться! – будет сетовать Маргерит потом. – Моя комната была мне милее любого прекрасного пейзажа, и ни одна расчудесная прогулка не могла сравниться с игрой на фортепьяно. Маменька, делавшая все для моего счастья, не могла понять, почему я так недовольна. Она давала мне все, чего желала сама, и ничего из того, чего желала я. Я все время жила в “стабильности”, а, по ее мнению, “стабильность” неминуемо делала счастливым любого человека»[121].

«Стабильность?» Новое замужество Жанны тоже стало частью этой показной картины счастья.

Ксавье Меле, дипломат

Всего через четыре года после развода Жанна вышла замуж за Ксавье Меле.

Персонаж скромный, о котором мало кто из друзей и близких Жанны Ланвен вспоминал и рассказывал, а если и рассказывал, то исключительно как о слабохарактерном подкаблучнике…

Составить хоть какое-то представление о Меле можно, прочитав досье, хранящееся в архиве на набережной д’Орсе[122].

В 1907 году, когда он женился на Жанне, Меле служил мелким чиновником. Нетерпение, с которым он ожидал отставки, немного удивляет, учитывая, с каким пылом он рвался на это место. В начале века редактор консервативной ежедневной газеты Le Temps вдруг очень захотел поменять профессию и обратился в Министерство иностранных дел.

Ксавье Меле родился в 1862 году и стал дипломатом, когда ему было уже сорок, надеясь, тем не менее, играть заметную роль в политике и получить в руководство большое посольство.

Он метил на место консула – самая мирная работа в этой почтенной области, которая позволила бы ему уехать и спокойно жить в другой стране. Безусловно, он мечтал покинуть Париж, Францию и порвать с прошлой жизнью.

На момент заполнения анкеты для ежегодной профессиональной аттестации графы о семейном положении, личной жизни и материальном положении его прошлой жизни выглядели весьма красноречиво – листок был почти полностью пуст.

Чтобы получить назначение, требовалось немного больше.

В досье, хранящемся в дипломатических архивах, находится резюме или, скорее, ходатайство о работе. Но Ксавье Меле не имел никакого диплома и никакого опыта в выбранной области, он мог похвастаться только двумя степенями бакалавра и некоторыми познаниями в международной журналистике.