Жаркий Август. Книга вторая

Спорить с Ником — дело утомительное. В такие моменты он превращается в бронетранспортер, сносящий все на своем пути. Только беситься он может сколько угодно! Ничего я забирать не стану! Точка!

Глава 25

Дальше был долгий путь домой. Многочасовой перелет на частном лайнере, по темным глубинам космоса. Он уже забыл, каково это, когда за иллюминаторами только ночь, озаряемая миллиардами сияющих звезд. Три года "оседлой сытой" жизни на Ви Эйре практически стерли из памяти то волнующее ощущение, когда смотришь в бесконечную ночь.

Красиво, захватывающее. От этого сердце то замирало, то пускалось в бешенный хоровод, надрывно гудя на кончиках пальцев. По крайней мере, он решил так думать, что именно в этом причина, в величественной красоте космоса, а не в практически осязаемой, давящей на нервы тоске. И назад оглядываться не хотелось, но все равно оглядывался, еще до конца не веря, что все закончилось. Что больше не будет в его жизни ни Ви Эйры, ни Василисы. Что все осталось позади. И что-то бунтовало в груди против такого расклада, кипело, призывая к действиям, но в то же самое время горело желание все поскорее забыть, начать заново.

В тот же вечер состоялся долгий сложный разговор с отцом, когда глядя в пол, сцепив руки в замок рассказывал о том, как попал на Ви Эйру, что с ним там происходило. Пусть без подробностей, но было чертовски неприятно, особенно когда в глазах отца видел стальной блеск, режущий по живому.

Правда, Барсадов промолчал, и на том спасибо. Не стал макать носом в дерьмо и говорить, что сам во всем виноват. Что беспечность вкупе с неоправданной самоуверенностью привели к таким катастрофическим последствиям. Ни слова не сказал на эту тему. Пощадил, видать, и без того потрепанное за последние три года самолюбие сына.

После долгой монотонной исповеди сразу припечатал, сказав, что мстить некому, все, кто надо, уже наказан. В этот момент Тимур с искренним удивлением посмотрел на него, пытаясь понять, о чем идет речь. Мыслей о мести не было. После того, как узнал, что скоро станет свободным, ни о чем думать не мог, кроме как о том, что покинет планету, ставшую тюрьмой, начнет новую жизнь. Не до мести было. Просто хотелось жить на полную, без ограничений. Даже сам удивился своим мыслям. Раньше бы поступил именно так, как от него ждал отец, а теперь все изменилось. Мягче, что ли, стал? Спокойнее? Незаметно для самого себя на жизнь по-другому смотреть начал?

О той, которая его изменила, думать не хотелось, слишком больно, тоскливо.

Потом подробно рассказал, как попал к Василисе, как жили последние четыре месяца. При этом не оставляло ощущение, что отец и так все знает. По комментариям, репликам, жестам было видно, что все рассказанное Тимуром не являлось для него сюрпризом, каким-то открытием.

В результате не удержался и спросил напрямую, что отцу известно об их ситуации. На что получил короткий ответ: все. Они, оказывается, давно и регулярно общались.

Кольнуло где-то внутри, когда понял кто был тем самым таинственным спасителем, вытягивающим их из ситуации с Марикой. Такого не мог предположить даже в самых безумных фантазиях. Вместе с тем обида всколыхнулась в душе. Почему ему никто ничего не сказал? Василиса все знала, Лазарев тоже знал. А как иначе? Отец знал, и только он находился в полном неведении. Они дружно решили, что не фиг ему знать? Что и без него разберутся? Пусть сидит ровно и не мешается под ногами? Ладно остальные — отец явно считал, что так правильно и ни о чем не жалел, вполне в его духе. Лазарев сделал так, как его просили. Но почему Чу молчала? Ведь не могла не понимать, что для него это важно.

Хм, а кто сказал, что ей было до этого дело? Какая разница, что ощущает "заменитель вкуса"? Неожиданно для самого себя снова свернул на эту тему. А может не так уж он и ошибся на ее счет? Отпустила — чтобы проблем на работе не было, с отцом связалась — по той же причине. Он ее прикрывал и конфликты все устранял. Взамен она была «хорошей» хозяйкой. Может, если бы не эти факты, то все сложилось бы иначе? Отдала бы сразу обратно Марике и дело с концом! Она просто не могла этого сделать, вот и все! Хотела не хотела, а вынуждена была терпеть да помалкивать, чтоб Барсадова-старшего не злить. И про истинные сроки тоже соврала, оставив себе поле для маневра, только не понятно для какого.

Да и под конец, зная, что вот-вот освободиться от его присутствия, просто взяла и ушла. Пусть разругались, пусть повел себя по-скотски, но ведь зная, что все, конец, можно было просто появиться? Или нельзя?

Все эти мелочи, наслаиваясь одна на другую, неровными мазками рисовали весьма неприглядную картину. И как тут снова не засомневаться?

Скрипнув зубами, затолкал свои обиды поглубже, сваливая в общую кучу, культивируя, разжигая. Потому что снова все на голову переворачивалось, и казалось совсем не таким, как ему говорили.