Жаркий Август. Книга вторая

— Вась, — позвал, чувствуя, как голос не поддается контролю, хрипит. Ему нужно видеть глаза. Видеть, мать твою, что в них отражается.

— То, что ты сказала, это…

— Правда, — кивает. Наконец смотрит прямо на него — открыто, не прячась, не скрываясь, как это было в последние дни.

Внутри творится не пойми что. Разлад такой силы, что забыл все слова. Надо ведь что-то сказать? Спросить, не шутит ли или… или что? Да, хр*н его знает, что надо говорить! Тут дышать-то не получается, не то, что звуки из себя выдавливать.

Васька смотрит на него, и в красивых глазах тепло отражается, радость, чуть прикрытая какой-то непонятной ласковой грустью.

Нападает ступор. Полнейший. Тело будто свинцом налилось, и по венам вместо крови тяжелая ртуть перекачивается. Постепенно, продираясь сквозь джунгли подозрений и недоверчивости, приходит осознание.

Не шутит!!! Ведь ни хр*на не шутит! Васька не из тех, кто будет такими вещами играться. Только не она.

— Я подала документы полтора месяца назад, — взволнованно и как-то смущенно произносит, нервно потирая руки, — так что осталось тебе ходить с браслетами два с половиной месяца. Двадцатого сентября будешь свободен. И, если захочешь, можешь идти смотреть свой водопад. А можешь и не идти. Дело твое.

Хр*н с ним, с водопадом!

В голове не укладывается, что эта ошеломительная новость не снится ему, не является бредом воспаленного мозга.

Васька его отпускает!

Нет сил сдвинуться с места, сказать хоть что-то. Буквально парализовало.

Черт! Этого ведь просто не может быть? Да?

Она поднимается на ноги и тактично уходит к себе, напоследок легко прикоснувшись к плечу. Место касания горит, будто клеймо поставили, и от него жар по всему телу расползается.

Два с половиной месяца! Два гр*баных месяца с хвостиком! И все! Конец этого затяжного безумия.

Она отпускает.

Минут сорок сидел в гостиной, сцепив руки в замок и глядя в одну точку. Эмоции вели нешуточную борьбу. Оголтелая радость то накатывала, то уступала место сомнениям. Может, что-то не так понял? Или Василиса как-то не так выразилась?

Бл*дь, да как не так-то? Прямым текстом сказала, что подала документы на освобождение! Прямым, мать твою, текстом, глядя в глаза!

Откинулся на мягкую спинку кресла, прикрыв лицо руками, чувствуя, как с каждой секундой все больше охватывает ураган, который не сдержать.

Трясло, било крупной дрожью, выворачивало внутренности наизнанку, и впервые за три года не от страха, боли, тоски и безысходности, а от неимоверного восторга, смешанного с дикой эйфорией.

Два с половиной месяца и он свободен! И можно вернуться домой, к нормальной жизни. Увидеть отца, который, наверное, уже успел его похоронить, зная дурной характер и способность нарываться на неприятности. Изнутри затапливает горячее нетерпение. Хочется бежать прямо сейчас. Домой, не оглядываясь, не вспоминая ни о чем. Домой, где можно начать жизнь заново, попытаться забыть кошмар последних лет и стать другим человеком. Тем самым, которым был до Ви Эйры.

Он не знал, возможно ли это в принципе после всего пережитого на жестокой планете, но желал всей душой.

Эх, Васька, Васька! С тобой всегда, с самого начала все не так, как с другими.

Усмехнулся, вспомнив, как она мялась, сидела, ерзая на месте, словно ежа подложили. Ждал от нее слов признания, но совсем иного. Думал, мается, потому что не знает, как сказать о том, что испытывает к нему, а оказалось все совсем не так.

Она его отпускает. Невероятно. Даже несмотря на то, что их общение давно не укладывалось в рамки раб-хозяйка, он даже мыслей не допускал, что она пойдет на такой шаг.

Тихо рассмеялся:

— Партизанка, блин!

Спать не хотелось идти, совершенно. Во-первых, эта новость начисто лишила покоя, взбудоражила, будто в душу бомбу ядерную скинули. Все перевернула, перетрясла. Во-вторых, никак не мог избавиться от опасений. Что если утром встанет, и обнаружит, что это был всего лишь сон? Красивый, реалистичный, безумно желанный, но все-таки сон. Такого разочарования не перенести.

Сидел, уставившись в одну точку еще не меньше часа, после чего все-таки заставил себя идти спать. Не раздеваясь, завалился на кровать, заложил руки за голову и устремил взгляд в окно, в темное небо, испещренное звездами.

Кажется, или сегодня они действительно сияют по-другому. Ярче, таинственней, призывнее?

Утро встретило хмурым, не по-летнему тяжелым серым небом. Казалось, тучи чуть ли не задевают набухшим брюхом за верхушки деревьев. Одинокие небольшие капли дождя редкими брызгами разбивались об окно. На душе скребли кошки, потому что сейчас от вчерашней эйфории не осталось и следа. Только сомнения. А было ли это на самом деле?

Мрачный, как то самое серое небо, собрался и вышел из своей комнаты. Хотелось немедленно поговорить с Василисой, но сдержался. С одной стороны, неудобно ломиться к ней в комнату и спозаранку приставать с вопросами. А с другой, жуткий страх, что вскинет на него удивленный взгляд и поинтересуется: "Тимур, ты о чем? Что за нелепые фантазии". Что, если это мозг, на фоне внезапной увлеченности дорисовал идеально-ванильную картинку?