Жаркий Август. Книга вторая

И все благодаря Ваське. Вот мог ли подумать, когда Белобрысая привела его в качестве подарка своей " прекрасной подруге", что все обернется вот так? Что именно то непонятное создание, увидев которое в первый раз, откровенно опешил, не только станет далеко не безразличной ему девушкой, но и дарует свободу, о которой не смел и мечтать.

Она права. Хотелось скакать от радости, как самому настоящему бабуину, орать дурным голосом, схватить ее в охапку и кружить, обнимая изо всех сил.

Сдержался, хотя все кипело, требовало выхода.

— Значит, теперь я твой должник, — усмехнулся, усаживаясь напротив нее. Это бред или воздух действительно стал слаще, а за окном не так уж и мрачно?

— А то, — хмыкнула Василиса, — до конца срока будешь пахать по-черному.

— И что от меня требуется? — прекрасно видел, что шутит, но если бы выдвинула какие-нибудь условия — согласился бы не задумываясь. Да за такие новости, что угодно можно просить, и все равно мало будет.

— То же, что и раньше. Завтрак, обед, ужин. И учти, это в твоих же интересах, потому что если начну готовить я, то до освобождения ты точно не дотянешь — помрешь голодной смертью. В общем, ничего не меняется. Что делал, то и делай. И сразу скажу, чтобы не питал иллюзий. В браслетах ходим до самого конца, чтобы больше никаких "приключений" в виде Марики и ей подобных.

— Плевать на браслеты.

— Я смотрю, теперь тебе на все плевать, — снова улыбнулась она, — надеюсь, за оставшийся срок нервы не измотаешь мне, как ты это любишь.

— Не обещаю, — улыбнулся в ответ, упиваясь ощущением, будто заново родился. Мотать нервы — это последнее, чего ему хотелось в данный момент. Какие могут быть нервы, когда руки так и чешутся, чтобы обнять?

Она с легкой усмешкой покачала головой.

— Вопрос можно? — успокоиться, никак не получалось.

— Давай, — с готовностью кивнула.

— Лазарев об этом знал?

— Знал, — не стала отпираться, — с самого начала. Он вообще в курсе всего, что у нас происходило. Мне нужна была его поддержка.

Что же, теперь понятно, почему Никита вел себя именно так, а не иначе.

— Кто еще знал?

— Таисия. С ней я тоже поделилась, так сказать, в момент отчаяния. Больше никто не знает. Это их не касается.

Теперь многое прояснилось, встало на свои места. Он недоумевал, почему они общаются с ним как со свободным, а оказывается они его таким и считали, только с небольшими поправками.

— Почему не сказала раньше? Почему именно сейчас?

От этого вопроса Василиса поморщилась, словно услыхала что-то неприятное:

— Тебе правду, или необязательно?

— Как хочешь, но правда все-таки предпочтительней.

— Изначально вообще не хотела тебе ничего говорить. Потому что, чего уж тут скрывать, опасалась. Тебя, твоей реакции, того, что станешь неуправляемым. Учитывая, как непросто складывались наши отношения — это весьма резонные опасения, так ведь?

— Так, — согласился, чуть призадумавшись, — теперь все, не опасаешься?

— Не опасаюсь.

— Совсем?

— Совсем.

— Думаешь, подобрел? Стал желтым и пушистым?

— О таком даже не мечтаю! — рассмеялась она, — ты? Желтый и пушистый? Это что-то из области фантастики.

Смех замолк, когда их взгляды пересеклись. Она смотрела на него радостно, но с легким налетом непонятной грусти. А Тимур смотрел, не в силах до конца поверить, принять то, что это происходит на самом деле.

Почти свободен. Все закончилось.

— Спасибо, Вась, — снова произнес тихим, чуть слышным шепотом, чувствуя, что простых слов нестерпимо мало, для того чтобы выразить свою благодарность.

— Не за что, Тимур, — снова отвечает она, заправляя прядь за ухо.

Разговор словно на повторе.

На миг показалось, что она добавит что-то еще, но Василиса отвела глаза в сторону, прерывая зрительный контакт, а через секунду, снова спряталась за непроницаемой маской, вызывая легкую, пока еще непонятную досаду.

Глава 11

Хорошо ли быть проницательной? Предугадывать действия других людей наперед, знать заранее, как они поведут себя в той или иной ситуации?

Наверное.

Полезный навык, который помогает избежать разочарования, стойко встречать трудности, готовиться к неприятным поворотам судьбы.

В теории.

На практике все совершенно иначе. Страшнее, жестче, безысходнее. И осознание того факта, что ты была права в своих предположениях, ничего не меняет. От этого, наоборот, даже хуже становится, потому что где-то глубоко внутри теплилась надежда, что все будет иначе. И собственная правота режет больнее самого острого ножа, и разочарование ничем не перекрыть, и к неминуемым трудностям все так же оказываешься не готова.

Как я и ожидала, Тимур замкнулся. Его хорошего настроения хватило только на один день, который он провел в какой-то нездоровой эйфории, с сумасшедшим блеском в глазах. Мне кажется, он был готов прыгать и скакать, хлопая в ладоши, как маленькая девочка, которой подарили клубничное мороженое и плюшевого мишку, а еще разрешили позднее лечь спать.

Только он — не девочка, и то, что я ему подарила, гораздо серьезнее, чем безмозглый плюшевый медвежонок.