Жажда

– Сейчас посмотрим. – Армилов приблизил лицо к плану и проговорил: – В двадцать втором доме живет Федор Лесков, в двадцать третьем – Евгений Рудлов, двадцать четвертый записан на имя Михаила Волгина.

– Давайте посмотрим по картотеке, кто живет с ними, – предложил Мериме.

– И возраст, – добавил я, подходя к шкафу и доставая ящики с соответствующими буквами.

Мы окружили стол и начали искать карточки на Рудлова, Волгина и Лескова.

– Вот смотрите, – подал голос Армилов. – Федор Лесков, скорняк, сорока семи лет, живет с женой и старшим сыном, Павлом. Младший, Алексей, год назад женился и уехал в Псков.

– Лескова надо будет навестить, – сказал я. – Возможно, Мария знала его старшего сына.

– Да, пожалуй, – согласился Армилов, вытаскивая карточку из ящика и кладя ее на стол.

– А вот Волгин, – сказал Мериме. – Крестьянин, пятидесяти шести лет, живет с женой по имени Елена, детей нет.

– Этот нам не подходит, – решительно заявил Армилов. – Староват. Что у вас, Петр Дмитриевич?

– Секунду… Ага, вот! – Я извлек из ящика потертую карточку, исписанную выцветшими фиолетовыми чернилами. – Евгений Рудлов, газетчик, тридцати двух лет, не женат. Живет с сестрой Анной Беркасовой, вдовой. Ее муж умер четыре года назад от чахотки. Детей у них не было.

– Тридцать два года? – Армилов задумчиво потер подбородок. – Не знаю. Пожалуй, староват.

– Но не слишком, – сказал Мериме, забирая у меня карточку. – Все равно будем неподалеку, так что проверим и его.

– Вижу, вы, доктор, всерьез втянулись в полицейскую работу, – с усмешкой проговорил Армилов.

– Просто у меня здесь слишком мало дел, – заявил Мериме и пожал плечами. – Хотя из-за побега Никитина их прибавилось.

– С моими парнями ничего особо страшного не случилось, – сказал Армилов. – Отделались парой синяков. Лично я считаю, что поделом получили – надо было смотреть в оба, а не щелкать клювами!

– Один из них погиб, – напомнил Мериме.

– Да, Еремею не повезло. Жаль беднягу. Но ему уже не поможешь, а труп вскрыть вы успеете и завтра. Его ведь уже доставили в морг, так?

Доктор кивнул и сказал:

– Да, только зачем его вскрывать? И так ясно, что это дело рук зомби.

– Дело ваше, – произнес Армилов.

– А вот тело Никитина мне хотелось бы исследовать как можно быстрее, – сказал Мериме. – Оно представляет научный интерес.

– Успеете еще. Впрочем, если хотите, отправляйтесь в больницу прямо сейчас, а мы с господином Инсаровым съездим сами.

– Куда? – спросил Мериме.

– Как куда? Нужно опросить этих двоих, – полицмейстер сгреб со стола карточки, отложенные нами, и сунул их в карман.

– Поздно уже, – заметил Мериме.

Армилов взглянул на свой хронометр. Я невольно залюбовался этим золотым произведением часового искусства. Интересно, сколько за него выложил полицмейстер?

– Время, конечно, позднее, – заявил Армилов. – Но ведь и дело срочное. В Петербурге от вас ждут отчет.

– Да не в нем дело. Душегуба сыскать надо.

– Понимаю. Это я так. Ну что, едем?

– Но удобно ли так поздно? – вмешался Мериме.

– Полиции всегда удобно, – ответил Армилов, беря со стола фуражку. – За мной, господа!

* * *

Пока мы ехали, я прикидывал, успею ли на встречу с Еленой Веретновой. Оставался открытым и другой вопрос. Говорить ли кому-нибудь о том, куда я собираюсь отправиться ночью? Хотя бы тем же Мериме и Армилову. Я опасался, что девушка заметит присутствие посторонних людей и скроется, так и не поговорив со мной. Однако встреча, назначенная ею, могла оказаться ловушкой. Присутствие где-нибудь поблизости Мериме или Армилова прибавило бы мне смелости.

Невольно моя рука нащупала в кармане револьвер. Но я тут же подумал, что вряд ли он мне поможет, если в лесу будет прятаться стрелок, едва не уложивший меня во время облавы на цыган.

Мы ехали довольно долго. Наконец экипаж остановился неподалеку от берега реки. Узкая тропинка тянулась между разросшихся хозяйств, стоявших друг за другом. Вокруг домов росли сады. Были тут и огороды, за которыми виднелись сараи, амбары, курятники.

Мне сразу стало ясно, что здесь живут люди зажиточные и привыкшие много работать. В деревнях таких называют «крепкими мужиками», и встречаются они нынче редко. С тех пор как в шестьдесят первом году было отменено крепостное право, народ стал постепенно утекать в города и поступать на фабрики. Столицу окружали целые районы, застроенные бараками, где ютились рабочие, часто с семьями.

Мы прошли вдоль заборов, поглядели на участки и решили начать с Павла Лескова. Дом его отца стоял первым, и Армилов заявил, что лучше всего действовать по порядку.

Двухэтажная постройка веселого зеленого цвета возвышалась в центре двора. Из бордовой крыши торчала короткая кирпичная труба, отверстие которой защищала от дождя выгнутая полоса кровельного железа.

Армилов подошел к калитке, по-хозяйски перекинул руку через забор и поднял щеколду. Мы вошли во двор и направились к дому.

– Надеюсь, здесь нет собак, – негромко проговорил Мериме, оглядываясь по сторонам.

– Не бойтесь, – отозвался полицмейстер, поднимаясь на крыльцо. – Мы сумеем вас защитить.