Жажда

– Не знаю, интересно ли это вам…

– Все, что угодно, прошу вас.

– Однажды я видела у нее бриллиантовое колье. Я хочу сказать, что вряд ли оно было настоящим – скорее всего, стекляшки. Но выглядело здорово. Не знаю, где Маша его взяла. Я не стала спрашивать, раз она не показывала.

– А как же вы его увидели?

– Проходила мимо ее комнаты, когда она примеряла его перед зеркалом.

– Она куда-то собиралась?

– Может быть, только не в тот день. Тогда она никуда не ходила.

– А вы не помните, когда именно видели у Марии это колье? – Я почувствовал, что нащупал ниточку.

– Кажется, дня за два до ее… убийства. Точнее не припомню, ваше благородие.

– Что-нибудь еще?

– Нет, это все.

Я перевел вопросительный взгляд на Наталью. Девушка отрицательно покачала головой.

– Что ж, благодарю. Надеюсь, мне это поможет.

– Девушки свободны? – спросила мадам де Тойль.

– Да, сударыня.

– Можете возвращаться к своим обязанностям, – сказала госпожа служанкам, и те вышли из комнаты.

– Благодарю вас, – обратился я к хозяйке дома. – Вы мне очень помогли.

– Надеюсь, так и есть, – она поднялась, я тоже. – Антон вас проводит. – Мадам позвонила в колокольчик, и через полминуты появился дворецкий. – Должна сказать, насчет колье… это для меня новость. Надеюсь, вы понимаете, что у Марии не могло быть бриллиантов?

Я кивнул и сказал:

– Если их ей не подарили.

– Кто?! – усмехнулась мадам де Тойль. – И с какой стати?

– В виде платы за молчание, например, – ответил я.

– Думаете, она что-то видела?

– А вы полагаете, она могла купить колье из стекляшек?

Мадам де Тойль задумалась.

– Вряд ли, – сказала она наконец. – Служанка в поддельных бриллиантах выглядит смешно, а Мария отнюдь не была дурочкой, – ее лицо помрачнело. – Вот, значит, как!

– Это только предположение, – заметил я.

Мадам де Тойль покачала головой и сказала:

– Всего доброго, господин Инсаров. Удачи вам.

– Благодарю вас, сударыня.

Дворецкий проводил меня до ворот.

Хозяйка дома оказалась экстравагантной особой, но визит к ней не прошел даром. Теперь я знал, что Мария получила от кого-то бриллиантовое колье – и, уж конечно, не просто так. Хотелось бы еще знать, куда подевалась эта драгоценность.

– В гостиницу, – велел я кучеру.

Пока мы ехали, я обдумывал новые сведения. Никто не знал о связи Марии и отца Василия. Сам он свою непричастность к убийству доказать не может, но и особых улик против него нет, только подозрения. Конечно, у священника отсутствует алиби, но нет и веского мотива. На сумасшедшего он не похож, так что едва ли прикончил свою любовницу. К тому же, будь это так, он наверняка не стал бы отпираться и юлить, сознался бы во всем.

На теле Марии Журавкиной не было найдено никаких украшений. Мне казалось маловероятным, чтобы девушка-горничная купила поддельные бриллианты. Зачем? Никто ведь не поверил бы, что она может позволить себе настоящие камни. Мадам де Тойль со мной в этом согласилась. Что же получается? Кто-то сделал Марии подарок? Но настоящим или поддельным было колье?

Об этом не мешало бы спросить тех пастухов, которые нашли труп. Мне следовало нанести еще один визит Федору Громову и Андрею Баркову.

Если горничная примеряла колье, то вполне могла надеть его, идя на свидание. Если в день своей смерти Мария отправилась на встречу с отцом Василием, то украшение, вероятно, было на ней. Едва ли она упустила бы такую возможность. Снять драгоценность с тела этой женщины могли только пастухи или убийца. Я попытался представить себе, как Громов и Барков обнаруживают труп девушки и останавливаются над ним в панике и раздумье. У них два варианта. Они могут сообщить полиции о жуткой находке или убраться восвояси, будто ничего и не видели.

Мне казалось, что они скорее выбрали бы второе. Люди не любят связываться с полицией, особенно если речь идет об убийствах. Почему же пастухи поступили иначе? Они ведь должны были понимать, что это неминуемо навлечет подозрения на них самих.

Я не верил в гражданскую сознательность Громова и Баркова, поэтому представил и третий вариант. Пастухи находят мертвую Марию Журавкину, видят на ее шее драгоценное колье. Они забирают его себе, чтобы позже продать, и понимают, что теперь им выгоднее сообщить о трупе. Ведь если кто-то из скупщиков краденого донесет на них, им будет проще объяснить свою жадность, чем если бы они вообще умолчали о находке.

Пока экипаж вез меня в «Дионис», я обдумывал различные варианты развития событий, прикидывал, как факты, на первый взгляд разрозненные, могут составить единую картину. Все элементы мозаики должны были идеально подойти друг к другу, а именно этого я никак не мог добиться.

На крыльце гостиницы я встретил Мериме. Он откуда-то возвращался.

– Где вы были сегодня, Петр Дмитриевич? – спросил доктор, приподнимая шляпу в знак приветствия.

– У мадам де Тойль.

– Узнали что-нибудь полезное?

– Да. Крайне экстравагантная особа, доложу я вам.

– Не томите, – заявил Мериме, открывая дверь. – Выкладывайте все.

Мы вошли в гостиницу, кивнули Леонтию, как обычно торчавшему за стойкой, и начали подниматься по лестнице.