Жажда

Количество машин на шоссе резко увеличивается, и весь их поток отправляют направо. Я начинаю понимать, что мы оказались в воронке – воронке, которая затягивает нас в сторону Эль-Торо, где в местной школе устроен эвакуационный центр. Я не думаю, чтобы когда-нибудь видел столько людей в одном месте. Толпы разместились на парковке, на футбольном поле, на теннисном корте и баскетбольной площадке. Единственное безлюдное место – это корт, отведенный под вертолетную площадку. Тот военный вертолет, что мы видели раньше, стоит на ней с вращающимися лопастями винтов, и из него выгружают воду под присмотром целого строя вооруженных солдат.

Стоящий на дороге солдат жестом отправляет нас на обочину, где уже стоит вереница машин.

– Нельзя, чтобы нами управляли и загоняли в загон, как овец, – говорит Келтон. – Именно так все и начинается. Это – начало конца.

– Да, похоже на то, – произносит Жаки.

Но Келтон не сдается.

– Мы скажем им, что потерялись. А потом повернем назад, пока не поздно.

Солдат стучит в окно со стороны Жаки; у нее нет выбора, и она открывает окно.

– Паркуйтесь здесь, – говорит солдат. – И идите вслед за людьми.

– Мы здесь по ошибке, – отвечает Жаки, следуя словам Келтона.

– Да, – кивает головой тот. – Нам нужно совсем в другое место.

Солдат не покупается на уловку.

– Тогда почему вы здесь? – спрашивает он.

И тогда Гарретт, придав глазам щенячье выражение, начинает скулить:

– Мы едем к бабушке. Пожалуйста! Нам нужно к бабушке! Она ждет нас!

Мальчуган смышлен, этого у него не отнять.

А Гарретт продолжает:

– Она ни за что не оставит своих собак!

И это – отличная изюминка для всей истории. Мальчишка должен баллотироваться в президенты. И, черт побери, я за него проголосую!

Но солдат на это говорит:

– Дайте нам ее адрес, и мы кого-нибудь пошлем за ней.

Слова солдата лишают Гарретта дара речи, и не успеваем мы прийти ему на помощь, как военный наклоняется, внимательно смотрит на Гарретта и спрашивает:

– А не скажете ли мне, что это такое?

Мы все смотрим туда, куда уставился солдат, и видим на коленях Гарретта тот самый пакет с травой.

– О, черт! – восклицает Гарретт, и карьера политика для него закрывается.

Теперь все начинают говорить сразу, но то, что они говорят, только усугубляет наше положение.

– Это совсем не то, что вы думаете! – говорит Алисса.

– Это уже было в машине! – вторит ей Келтон.

– Да это просто орегано, – присоединяется к ним Жаки.

– Так! Все выходим из грузовика! – командует солдат голосом, не допускающим возражений. – Я СКАЗАЛ: ВЫХОДИМ!

Подчиняясь, мы выбираемся из машины. Да, нас действительно поймали, и штат на военном положении, а жизнь, как оказывается, устроена именно так, как сказала Жаки. Нас трахают, и как из этого выбраться, я не знаю.

Солдат забирает у Жаки ключи от машины, оставляя нас без колес.

– Повернуться! – продолжает командовать солдат, помахивая оружием. – Руки на машину!

Я пытаюсь подчиниться, но боль в суставе заставляет меня скривиться.

– Я СКАЗАЛ: РУКИ НА МАШИНУ!

– Я не могу, – обращаюсь я к солдату. – У меня плечо вывихнуто.

– Это правда, – подтверждает Келтон. – Я его ему вывихнул.

– Держи руки так, чтобы я видел, – снисходительно говорит солдат.

Рука спасена, но теперь я по-настоящему испуган, потому что на обочине я вижу сидящих людей. Они в наручниках. Возмутители спокойствия, буяны и прочие неприятные личности, которых необходимо приструнить, и бог знает, куда таких отправляют во времена военного положения. Я стараюсь не выказывать страха, поскольку лидер и под давлением обязан демонстрировать выдержку и спокойствие.

А затем рот открывает Алисса, и то, что она говорит, – это магия и волшебство.

– Так вы собираетесь арестовать несовершеннолетних за пакетик травы? Вы же знаете, это не запрещено законом.

– Не в случае с движущимся транспортом, – отвечает солдат, который принимается нас обыскивать. – И все вы не достигли нужного возраста.

Но Алиссу не собьешь.

– И этим вы занимаетесь в период кризиса, когда есть дела поважнее?

– Тихо! – приказывает солдат. Он усаживает Келтона на обочину и идет к Алиссе.

– Это физическое и психологическое насилие над несовершеннолетними, – почти кричит Алисса, – запрещенное даже в период введения военного положения. Я уверена, моему двоюродному брату из «Лос-Анджелес таймс» понравится эта история!

И происходит чудо – солдат отступает, хотя и забирает пакет с травой.

– Я конфискую это! – заявляет он. – Теперь вставайте в очередь и двигайтесь вместе со всеми.

Так или иначе, мы свободны. Не думаю, что, арестовав нас, солдат чего-нибудь добился бы – слишком много возни, а выигрыш – нулевой. Мы спешим прочь, проходя мимо сидящих на обочине людей в наручниках, и вместе с толпой направляемся в сторону школы, совместно переживая чувство облегчения.

– Это было мастерски сделано, – говорю я.

И я не лгу – это именно так.

– Ты нас всех спасла, – продолжаю я. – И тебе даже не пришлось врать.

– Вообще-то, – говорит Алисса, – нет у меня двоюродного брата, который работал бы на «Лос-Анджелес таймс»!

И неожиданно я думаю: а не влюбился ли я?

23) Алисса