Жажда

Сегодня утром, перед самым рассветом, когда пришел момент выбора – драться или бежать, мое тело предпочло последнее. Когда ты выбираешь бегство, тебя подхватывает и несет некая сила; в случае драки сдаешься на милость более сильного, чем ты. Если бы Алисса меня не вырубила, я совершил бы убийство. Но теперь я, по крайней мере, уверен, что способен драться. И, зная это, я могу научиться держать под контролем эту свою способность.

Но теперь мною овладевают темные, разрушительные мысли. Как тогда, когда солдат направил на меня свою пушку, и часть меня вдруг захотела, чтобы он нажал на спуск и вынес мне мозги. Или когда я пожелал, чтобы Генри, не останавливаясь и не сворачивая с дороги, проехался бы по толпе людей. Хорошо бы, если бы что-нибудь взорвалось и все почувствовали, насколько глубоко шрапнель проникает под кожу. Я знаю – эти мысли ужасны. Но они циркулируют в моем мозгу, и кто я такой, чтобы их останавливать?

Но потом я начинаю слышать голос своей матери. Матери, которой, как я понимаю, уже нет в живых. И она говорит: «Все проходит. Даже самые тяжелые беды. И, когда это случается, они уже не выглядят такими тяжелыми».

А затем во мне начинает звучать голос отца. Более строгий и внушительный, взращенный опытом: «Все, что происходит, это урок жизни, Келтон. Учись у жизни. Совершенствуй себя. Становись сильнее».

Лучшее, что можно сделать, чтобы воздать им должное, – это слушать их голоса. Но это так непросто! Так непросто!

– Ну, и как мы будем добираться до твоего убежища? – слышу я голос Генри. И понимаю, что передо мной стоит задача. Задача мужественно принять на себя последствия взрыва, защитить всех от летящей шрапнели. Конечно, какая-то часть меня хотела бы, чтобы все почувствовали боль, которую чувствую я. Но лучшая часть во мне побеждает. Она сильнее, чем удар шрапнели, вырвавшейся из дробовика. Мой брат убит. Но я жив. И сегодня я сделаю то, что должен сделать.

– Нужно найти ручей Сантьяго-Крик, – говорю я. – Убежище недалеко оттуда.

– Ручей? – заинтересованно спрашивает Жаки. – Ручей – значит, вода?

– Он пересох, – сообщаю я. – К тому же он в черте города, и там много бетона и граффити.

– Я думал, тебе нужна карта.

– Карта могла бы быть полезной, но я отлично помню все водные пути. У нас в гараже висит карта с акведуками и дренажными каналами.

Генри смотрит на меня, как на пришельца из другой галактики, и я встаю в защитную позицию.

– Мы готовились, – объясняю я.

– Если вы все еще не заметили, – произносит Жаки, – то для Келтона отключение воды – это как Рождество.

Замечание Жаки едва не выводит меня из себя, потому что частично она права, хотя, с другой стороны, все это обернулось настоящим кошмаром. И она это понимает. Я бросил на нее убийственный взгляд, в результате которого, если бы в мире была справедливость, ее голова должна была взорваться. И в первый раз за все это время, как мне кажется, она понимает, потому что замолкает.

По мере того, как мы продвигаемся на север, всем становится понятно то, что я уже знаю наверняка – избежать перехвата армейскими силами нам не удастся. Мы минуем открытый военный грузовик, окутанный камуфляжной сеткой и набитый солдатами. То тут, то там припаркованы армейские «Хаммеры». Небо над нами распиливают своими винтами вертолеты. Наконец мы останавливаемся перед дорогой с немыслимой по своим размерам пробкой. Впереди – блокпост, и солдаты направляют поток машин по ответвлению, которое, как мы теперь знаем, приведет нас либо в эвакуационный центр – из тех, откуда мы смотались, – либо в центр резервный. Ни там, ни там воды мы не увидим. Все. В Южной Калифорнии не осталось дорог, которые могли бы привести нас туда, куда нам нужно.

Обеспокоенная, Алисса поворачивается к Генри:

– Нельзя, чтобы нас снова поймали.

– Я думал, что твой Пророк Судного дня знает, куда нам ехать.

Не знаю, злиться мне на этого Генри не-Ройкрофта или же чувствовать себя польщенным оттого, что всю свою умственную активность он употребляет на то, чтобы подыскивать мне клички.

– Разве ты не сказал, что помнишь карту наизусть? – спрашивает Жаки.

– Я говорил, что помню карту акведуков

, а не дорог, – отвечаю я ей. – К тому же, если судить по школьным тестам, ты гораздо умнее меня. Почему бы тебе не сказать, как нам отсюда выбраться?

– Не мой район, – ухмыляется Жаки. – Но я рада тому, что ты сказал. Теперь официально установлено, что я умнее.

– Вы собираетесь искать акведуки, – вмешивается Алисса, – или будете браниться до тех пор, пока нас не засунут в эти автобусы смерти?

– Подождите, – говорит вдруг Гарретт. – Это такие бетонные каналы, где катаются на скейтах?

Мы все одновременно поворачиваемся к нему.

– Да!

– Я знаю, где это, – произносит Гарретт. – Здесь нужно повернуть направо, а затем – возле уродливой коровы – налево. Потом нужно поискать кафе «Попрыгунчик». Там парковка, а за ней – этот канал.