Жажда смысла. Человек в экстремальных ситуациях. Пределы психотерапии

По мнению Энгелена, такая оптимистичная оценка человеческого потенциала выглядит таким образом, что представители «страны безграничных возможностей» (США) предложили «психологию безграничных возможностей». Здесь возникает опасность от ограниченности психоаналитического и бихевиористского образа человека кинуться в другую крайность, то есть в наивную и иллюзорную парадигму целостности, когда «высшие» ценности (любовь, творчество, свобода) возводятся в «меганорму» и становятся ограничивающей догмой.

Среди вербальных терапевтов нередко слышится недовольство, что оптимистичная концепция их метода мало соотносится с реальностью. В культурно-исторических дискуссиях охотно упоминают о том, что вербальная терапия символизирует собой «американскую мечту», так как важную роль в ней играют индивид, свободное самоутверждение и чувство собственного достоинства. При этом ей явно не хватает взаимосвязанности между индивидом и обществом.

Переоцененное отграничение «самореализующегося» человека от социальных связей в духе нарциссической зацикленности на себе и самодостаточности критиковали как отход от политической ответственности к субъективистскому «микрокосмосу». Кроме того, преувеличенная значимость автономного самоутверждения в аспекте создания смысла и девиза «Всяк своего смысла творец» (Андерс), переживается психически больными людьми как сверхтребование, и в итоге гуманистическую психологию стали называть «терапией для здоровых».

Кристина Шнайдер формулирует реалистичный подход к терапевтической практике: «Впрочем, близость к жизни требует такой терапии, которая позволяет отказаться от идеалистических представлений о пациенте как о мотивированном к развитию и способном выдерживать страдания „гуманистическом человеке“ и о постоянно готовом помогать „гуманистическом терапевте“» (Schneider, 1990, S. 44).

Отношение к гуманистической психологии колеблется от острейшей, часто спорной критики и саркастических карикатур (Энгелен, Лэш, Зиговски) до полного одобрения: Гром и Шмидт видят в ней «надежнейшую теоретическую основу для понимания смысла».

Большая заслуга гуманистической психологии, несомненно, заключается в ее усилиях видеть человека целостно, включая различные аспекты чувственности, способности любить, креативности, телесности и духовности. Такой подход наиболее реализован в «интегративной терапии», делающей основной упор на «общий смысл». Она нацелена на интеграцию «частичных смыслов» через символическое формулирование психических содержаний с помощью художественных средств, телесно ориентированных способов самовыражения и духовных практик, а также учитывает важный частичный смысл вовлеченности в социальное окружение и сплоченности с другими людьми (Петцольд).

Некоторая наивность философии гуманистической психологии («Мир прекрасен и хорош… я прекрасен и хорош») и нехватка теоретической обоснованности компенсируется большой готовностью к экспериментам и открытостью, ей чужда идеологическая зашоренность и догматичность. С другой стороны, гуманистическую психологию можно упрекнуть за то, что «главное слово эпохи „самореализация“ стало популярным и соблазнительным», в рамках концепции целостности им злоупотребляют, его значение преувеличивают (Lasch, 1980). Действительно, существует опасность переоценить субъективность отдельного человека, недооценить требования социальной реальности, а социальную ответственность свести к частичному смыслу субъективистского «безбедного существования». Целостность сужается до значимости индивида и противоречит духовной ценности «взаимосвязи» всех живых существ.

Вера в то, что в организме «предусмотрена» система ценностей и действует принцип саморегуляции, а мы должны лишь воспринимать ценности и следовать им, соответствует аспекту обнаружения смысла. Если мы даем шанс проявиться «хорошей натуре человека», сохраняем открытость и восприимчивость, имманентная нам саморегуляция позаботится о нашем здоровом, наполненном смыслом личностном росте. С другой стороны, самоутверждение и самореализация могу быть поняты как «созидание смысла»

.

Обнаружение смысла мы видим в «осознании», то есть непрерывном внимании к текущему переживанию и к чувственному восприятию себя и своего окружения. Такая открытость переживанию полноты и смысла в некоторой степени компенсирует самодостаточность и социальную изоляцию. Аспект созидания смысла в виде активной конфронтации с нашей деструктивной тенью отступает на второй план. Активное и часто мучительное преодоление повседневных конфликтов, а также проработка травм, полученных человеком в ходе его жизни, не получили в гуманистической психологии должного освещения и присутствуют там лишь в форме поддержки креативности и самоактуализации.