Жажда смысла. Человек в экстремальных ситуациях. Пределы психотерапии

Собственно, аналитическая психотерапия сама является примером «целительного разрушения», так как нарушает священную целостность иллюзорных образов самого себя и делает возможным познание реальности. На основе свободного ассоциирования, так же как и в дзен-медитации, шаг за шагом растворяются конструкты наших понятийных и означающих структур. Иллюзорная невротическая целостность преобразуется в подлинное восприятие, в реалистичную оценку Я, Самости и мира. Лесмайстер считает, что анализу также присущи садомазохистские черты: правило абстиненции приводит к «садистской» фрустрации желаний пациентов. Это вызывает у пациента разочарование и агрессию, направленную на аналитика, а тот, в соответствии с абстиненцией, «мазохистски» терпит реакции пациентов.

«Возможно, мой тезис о садизме аналитиков вызовет бурное сопротивление, но, я думаю, большинство представителей данной профессии согласятся со мной в том, что в ходе работы аналитик быстро оказывается в мазохистской позиции. Пожалуй, ни в какой другой профессии человек не готов и не должен быть готов столько терпеть от другого, как аналитик от анализанда. … Все практикующие аналитики знают, как тяжело бывает выдержать агрессию пациента и как постоянное предъявление пациентом претензий к аналитику может ранить даже здоровый нарциссизм профессионала» (Lesmeister, 1992, S. 179). В связи с этим Лесмайстер подчеркивает опасность выгорания, но эта тема, по его мнению, до сих пор является табуированной.

В итоге из его рассуждений следует, что необходимо отойти от стремления к целостности, так как она иллюзорна, вызывает инфляцию, перегружена теневым всемогуществом и деструктивностью. Несмотря на то, что целостность, как высшая ценность, может быть воплощена человеком в ходе его жизни, Лесмайстер считает, что этот идеал должен быть оставлен. Тем не менее, целостность как архетипический образ остается доказанным психологическим фактом, предоставляющим в распоряжение личности мощные интегрирующие силы.

Следует отказаться от восприятия целостности как понятия и «идеальной суперструктуры», но необходимо реалистично видеть целостность как

переживание или важный инсайт. Тогда становится возможным плавный переход к «предельному духовному переживанию», при котором целостность возникает как внезапное знание о безграничной связанности Я, Самости и космоса.

По мнению Лесмайстера, напряжение между «целостным» и «фрагментированным», между жизнью и смертью, эросом и танатосом обладает креативным и преобразующим потенциалом, поэтому такое напряжение следует выдерживать, а не устранять или преждевременно сглаживать. Эта позиция Лесмайстера схожа с точкой зрения Альфреда Адлера, который хотел, чтобы «целостность» и «совершенство» понимали лишь как «ведущую фантазию», задача которой в том, чтобы через напряжение противоположностей человек креативно компенсировал свою врожденную «неполноценность». Таким образом, согласно мифам о предке лекарей Хироне или о божественном кузнеце Гефесте, неполноценное, слабое и деструктивное может проявить свою целительность и нуминозность. Оба они имеют увечья: Гефест был физическим калекой, Хирон страдал от незаживающей раны. Однако их слабости стали образами трансформирующего творческого потенциала, искусства исцеления и кузнечного дела.

Кроме связей с национал-социалистами, Юнга часто критикуют за то, что в его аналитической психологии доминирует интерес к внутреннему миру и не уделено внимание тому, что имеет отношение к обществу. Слишком мало интерсубъективности, слишком кратко сказано о мире, и существует большая опасность оказаться в «башне из слоновой кости» и на субъективной «ярмарке тщеславия». Юнг говорил, что великие события мировой истории по сути своей ничтожны и что важным является только субъективное переживание, так как только оно делает мировую историю и все ее будущее скрыто в этом источнике. Тем не менее, в его концепции индивидуации предполагается взаимосвязь с обществом: «Индивидуация не исключает мир, а включает его в себя». Мы познаем самих себя, отражая в себе окружающий мир; поэтому вопросы мировоззрения, смысла жизни и мира, творческого бытия и становления Самости являются главными для Юнга.

Аналитическая психология, ценностью которой является коллективное бессознательное и его архетипические образы и символы, предлагает плодотворный подход к анализу общественных структур и политических процессов с учетом бессознательных фантазий, лежащих в их основе. Юнгианские аналитики используют такой подход при анализе радикальных групп, насилия и агрессивности. Критической рефлексии также подверглись гендерные отношения. В творческом наследии Юнга большое внимание уделено саморазрушению и разрушению мира, кризисам смысла и его поиску в терапевтическом контексте.