Жаждущие престола

«Царь» замолчал и попятился к стене, расширенными глазами глядя на истекавшего кровью, умирающего Меховецкого. Это был его ближайший соратник, первый руководитель и вдохновитель в начале «царского» пути. Но грозный, яростный гетман уничтожил его, и «царь Димитрий» не мог ему помешать. Тогда он понял окончательно: надменным панам он нужен только как предлог для войны на земле Московии, приманка для простодушного «быдла» и для алчных головорезов. Он вполне осознал, что его жизнь может быть оборвана также внезапно и жестоко, как жизнь Меховецкого.

К вечеру «Димитрий» напился и орал по-русски и по-польски непристойные песни. Марина решила успокоить его и попыталась войти в его горницу.

– Вон! – заревел самозванец на свою католическую жену. – Прочь отсюда!

– Как ты смеешь, негодяй! – возмутилась Марина, с ненавистью вперив глаза в лицо русского проходимца, своего венчаного мужа. – Как ты смеешь? Я царица!

– Ты – царица? Ты продажная подстилка, вот ты кто!

Выскочив за дверь, трясущаяся от злости Марина Мнишек хотела бежать с жалобой к отцу и к гетману Ружинскому.

– Пусть они изобьют его палками, этого пьяного хлопа!

– Ни, ни, Мариночка, – умоляла ее Барбара Казановская. – Не жалуйся никому. Он им сейчас нужен, они ничего ему не сделают. Они убьют его потом, когда он больше им не понадобится. Разумиешь?[93]

– Я скажу атаману Заруцкому. Он зарубит пьяницу своей казацкой саблей.

– Заруцкий такой же, как они все, – усмехнувшись, сказала Барбара. – Тебе про Яна Заруцкого пока лучше не упоминать при посторонних. Даже при почтенном пане Мнишеке. Он о твоих встречах с Яном не знает еще… Пожалуй, он тебя не похвалит…

Марина задумалась. Потом положила черноволосую голову на плечо рослой подруги и запела польскую песенку про дивчин, которым пришла пора целоваться, однако…

Не давайте хлопцу губы,Хоть он очень просит…—

подхватила весело Барбара Казановская.

Убийство Меховецкого постепенно замяли. Его тихо похоронили где-то в стороне от табора.

– Бедный пан Меховецкий, – ухмыльнулся не без злорадства полковник Лисовский, идя на военный совет к Ружинскому.

На совете Ружинский, не терпящий никаких сильных личностей в войске, которые могли бы его потеснить, предложил панам:

– Я считаю, что надо незамедлительно идти к Троицкому монастырю и взять его. Это признанный оплот православия. В монастыре хранится рака русского святого Сергия Радонежского… так, кажется, он прозывался. Это наиболее почитаемый москалями святой, когда-то заложивший и построивший Троицкий монастырь. Он благословил на битву с татарами московского князя Димитрия… ха-ха… тоже Димитрия… И московиты разгромили огромную орду с его святой помощью, черт побери…

Ян Сапега вмешался.

– Я тоже слышал про этого святого и про ту битву где-то вблизи Дона. Мой далекий предок, – продолжал Сапега с гордой иронией, – тоже участвовал в битве с татарами на стороне московской рати и погиб на поле сражения. Он был сын великого князя Ольгерда и исповедовал православную схизму.

– Вы должны исправить заблуждение своего дальнего предка, пан Сапега. Я предлагаю вам взять монастырь штурмом, а раку Сергия выкинуть на помойку. Таким образом вы получите прощение за вашего предка у нашей апостольской Римско-католической церкви.

– Что ж, я согласен. Можно даже сказать: это мой долг, – заявил Сапега.

– Когда вы возьмете монастырь, Шуйский со своей армией окажется в наших клещах, – уточнил цель предприятия Ружинский.

Чувствуя и в Лисовском возможного соперника, гетман ему также предложил военный план:

– Взять Суздаль и Владимир, древние столицы русских, я поручаю вам, полковник.

– Очень содержательный поход, – заинтересовался Лисовский. – Это развитые в торговом смысле города?

– О, это очень богатые города, – обнадежил его Ружинский. – После Москвы, Новгорода и…

– Смоленска, – подсказал Сапега.

– Да, Смоленска… О, Смоленск! – саркастически воскликнул гетман. – Золотая несбыточная мечта нашего короля Сигизмунда. Если он когда-нибудь возьмет Смоленск, ему можно будет спокойно умереть.

– Между прочим, Шуйский, по моим сведениям, собирался попросить помощи у дяди короля Сигизмунда Карла Девятого Шведского[94].

Военный совет проходил в присутствии «царя». Но никто к нему не обращался и не спрашивал его мнения. Если он пытался что-то сказать, от него откровенно отмахивались: «Вы не военный человек, Ваше Величество». И царь смущенно умолкал.

Он сидел, мрачно слушал и мечтал взять их всех «за караул», а потом повесить или посадить на кол.

В то же время «царь Димитрий», конечно, сознавал, что без их помощи он ничего не добьется. Никогда не победит войска Шуйского, не войдет в Москву и не воссядет на престоле русских царей. Да, бесспорно, это так. А с ними? Даже если они разобьют Шуйского, и он въедет в Кремль… Сможет ли он занять трон? Вернее, позволят ли ему занять трон? Или как в случае с Меховецким?.. Мгновенный блеск сабли, и его голова покатится по зашарканному грязному полу…