Желанная для диктатора (СИ)

— Фортуна, сегодня к вечеру будь готова. Поедешь на сходку в качестве моей женщины.

Всего несколько фраз, но они парализуют. Я застываю на лестнице. Даже перестаю испытывать неловкость. В голове сразу всплывают картинки из просмотренных кино и сериалов, где лысые братки в кожаных куртках стоят напротив друг друга с чистым намерением избавиться от противников.

— Какая еще сходка?

Громов вздыхает. Со скрежетом отодвигает стул, поднимается на ноги.

— Не так выразился. Культурное мероприятие.

— Разве у вас может что-то проходить культурно?

— Может. За нелюдей нас считаешь?

— Неважно.

Я снова сама не знаю, что говорю. Во мне до сих пор бушует обида за некую подружку с мягкими сиськами. За вчерашний вечер с не очень обходительным выпившим Громовым. Дергаюсь. Пружинисто шагаю наверх. В тело будто иголки вонзаются. Громов нагоняет меня на втором этаже и хватает за локоть.

— Пойдем поговорим.

Он уводит меня в свою комнату. Сегодня Громов не такой радостный, как вчера, у него точно головная боль. Тошнота. Жажда. Так ему и надо. Он плотно закрывает за нами дверь.

— В чем дело, Фортуна?

Отхожу к окну, отворачиваюсь.

— Ну и как там сиськи? Мягкие, да? Замут говорил — мягкие. Понравились? Это что ж у тебя за любовь такая?

Я слышу, как Громов медленно подходит. Чувствую его запах — свежий парфюм вперемешку с табаком. Мужчина дотрагивается моих плеч, прижимает к своей груди, упирается подбородком в мой затылок.

— Ну ты же сама не дала приласкать свою бэ́сичку, — шепчет Громов.

А у меня от стыда наливаются жаром уши. Бэ́сичка.

— И что теперь? Нужно сразу изменять?

Громов смеется, склоняется к моему лицу и дотрагивается кончиком носа до щеки. Замираю душой и телом. Мне приятны объятья Громова, жаль, что он преступник.

— Красивая, неужели ты ревнуешь?

— Просто интересуюсь.

— Каролинку Замут ебал.

— Эм… А ты смотрел?

Господи. Зачем мне это знать?

— Нет.

Громов не намерен раскрывать детали вчерашнего кутежа в подробностях, как и оправдываться, словно неверный муж перед супругой — статус не позволяет. Да и услышать вранье из его уст точно как увидеть рыбный дождь в Гондурасе. Явление редкое, практически нереальное. Громов привык говорить все в лоб. Нравится это кому-то или нет.

Мне становится легче. Я бесконечно рада за чертового Замута и его совокупление с Каролинкой. Честное слово!

Разворачиваюсь к Артёму, кладу ладошки на его плечи, провожу вверх-вниз, задевая руки и шею. Он называет меня красивой, но он сам красив. Невероятное сочетание безупречных черт. Силы и власти.

— Что от меня требуется на сегодняшнем мероприятии?

— Просто не будь училкой.

— А дочь?

— Я принял на работу проверенную няню. Ей можно доверять.

— Что? Нет! Я не оставлю дочь на незнакомого человека! Кто она?

— Бабка Замута. — Громов добивает окончательно, пока я от недовольства и растерянности глотаю ртом воздух. — Названная бабка. К ней можешь не ревновать. От нее уже землей пахнет. — Громов пытается шутить. Плохо получается. — Приедет сегодня, как раз познакомитесь.

— Не смешно. Больше не ставь меня перед фактом, а сначала советуйся. Артём захватывает меня в крепкое кольцо своих рук, удерживая за талию. Он клонит голову набок и слегка щурится:

— Фортуна, посоветуй, мне Чебану сегодня ногу сломать или челюсть? Парень хотел украсть крошку от алмазов, засунув ее за щеку.

Я невольно закатываю глаза в потолок. Ирония Громова — сущее наказание. Надо привыкать и пытаться реагировать спокойнее. Он отпускает меня и говорит, что ему нужно отлучиться по делам. Вернется вечером вместе с бабкой Замута.

— Езжай, — разрешаю.

Интересно, в этом доме есть седативное?

Провожаю Громова взглядом и тоже покидаю спальню — иду проверить дочь. Аришка уже проснулась и разговаривает с подаренным Артёмом плюшевым медведем. Я бесшумно замираю в дверном проеме, и по сердцу будто лезвием полоснуло. До боли впиваюсь ногтями в ладони от того, что Аришка шепотом загадывает желание медведю, чтобы Артём стал ее папой.

— Доченька, пора умываться и кушать, — перебиваю ее, незаметно смахиваю слезу.

Веду Арину в ванную, потом переодеваю в новый спортивный костюм с тремя полосками. Заплетаю косу. Спускаюсь вместе с дочерью в столовую.

— Касым, разве Громов не взял тебя с собой?

— Он разозлен за неловкую ситуацию в игровой комнате.

— Это плохо, я поговорю с ним.

— Не нужно, Ласточка… кхм… Вероника Сергеевна. Вы здесь ни при чем. Любите кофе? Я добавил немного корицы.

Либо кажется, либо у меня взыграло чувство собственной важности, но такое ощущение, будто я нравлюсь Касыму как женщина. Но он никогда в этом не признается — головы лишится сразу. Пойти против Громова все равно что подписать себе смертный приговор.

Так странно, но только к Касыму лежит моя душа. Он отличается от остальных. От непотребного Замута. От безымянных наемников, что тенями слоняются по огромному дому и от которых веет мертвечиной.

И как бы это странно ни звучало, но даже от Артёма. Касым не настолько потерян, и я чувствую в нем остатки человечности и благородства.

— Спасибо, Касым.

Мужчина обращается к Арине:

— Принцесса, вы желаете омлет?