Железные франки

Ночью внезапно проснулся от шороха у изголовья. Не шевелясь, чуть приоткрыл глаза – не ассасин ли? Фидаины Старца способны проникнуть в любое место, даже в шатер самого атабека. Совсем рядом возилась чья-то темная тень. Холодный пот потек по спине, рука тихо поползла к ятагану за пазухой. Но тут же Занги распознал наглого раба Яранкаша. Согнувшийся в три погибели, мерзавец отливал себе вина из стоявшего рядом с ложем кувшина. Атабек выпростал руку, ухватил преступника за шкирку:

– Воруешь, гнусное отродье? Вон отсюда! Утром я с тобой разберусь!

Пихнул со всей силы. Ничтожный евнух отполз, поскуливая. Имад ад-Дин раздраженно повернулся на другой бок и попытался вернуться ко сну. Раба утром казнит. Не из-за кражи вина, а из-за того, что своим проступком презренный нагнал страха на самого Защитника всех созданий Аллаха.

Яранкаш снова и снова наугад вонзал нож в тело. Наконец Кровавый перестал сучить ногами и хрипеть.

– Живуч, как ящерица, – с отвращением прошептал раб, вытер нож, засунул его за широкий пояс, схватил трясущимися руками кувшин, захлебывающимися глотками допил оставшееся вино, бросил сосуд и выскользнул наружу, в теплую сирийскую ночь. Эмир Дамаска наверняка озолотит того, кто избавил его от Занги.

Атабек Абу-Музаффар Атабек аль-Малик аль-Мансур Имад ад-Дин Занги – тот, кого халиф называл собственным сыном, за кого молились правоверные во время большой пятничной молитвы незамедлительно вслед за халифом и султаном, величая его эмиром, военачальником, великим и справедливым, помощником Аллаха, триумфатором, удивительным, защитником границ, Опорой веры, Красой уммы, Честью царей, Поддержкой султанов, Уничтожителем неверных, мятежников и безбожников, предводителем правоверных армий, победоносным царем, Шахом шахов, Солнцем достойных, эмиром обоих Ираков и Сирии, завоевателем Хорасана, – был брошен в мелкую могилу без савана, словно падаль.

Гонец вновь и вновь пересказывал радостную весть:

– В крови погиб душегубец Сангвин, носивший на себе имя крови! Его убил собственный раб, той же ночью бежавший в Дамаск. Войска атабека враз рассеялись, осада Калаат Джабара прекратилась. Говорят, приближенные, не мешкая, разграбили все имущество Имадеддина и разбежались кто куда.

Раймонд ликовал:

– Привязанные собаки отменно сторожат двор, но порвалась веревка, и битые псы умчались со двора. Теперь рухнут все завоевательные планы Кровавого. Мусульманская Сирия осталась без хозяина, опять эмиры примутся враждовать друг с другом! Когда-то еще халиф назначит нового атабека, и тому придется заново приводить к покорности каждого правителя!

Весело носилась шальная Вита, люди перебивали друг друга в благодарностях Господу:

– Смерть унесла проклятого Имадеддина прямиком в чрево ада! Всемогущий – единственная наша верная опора в годину бедствий! Мы спасены! Аллилуйя! Аллилуйя!

Констанция радовалась избавлению франков безмерно. Нет, не бессмысленны усилия латинян! Пашущий бык всегда видит перед глазами слежавшуюся, сухую, заросшую сорняками землю, а оставленную им позади плодородную, рыхлую борозду не увидит никогда. Полвека они владели Палестиной, защищали святые места, растили потомство, служили Создателю, отмаливали грехи и удерживали проклятое племя от наступления на христианский мир. Им приходилось постоянно обороняться, но ведь и поле приходится возделывать каждую весну!

Солнце опустилось за горную гряду, сгустились сумерки, повис над равниной полумесяц. Пажи внесли светильники, язычки пламени метались, чадили и гасли на теплом ветру. Из долины доносились блеянье пасущихся среди камней и зарослей можжевельника коз, треньканье их бубенчиков, резкие выкрики пастуха, удары бича, лай собак. С минарета арабской деревни разлетелся гнусавый и тоскливый вопль «Алла-а-ху акба-ар», а на колокольне кафедрального собора забили колокола, призывая живых и оплакивая мертвых.

Ожидаемого разброда и междоусобицы среди сельджуков не случилось. Помнящие об угрозе франков, сыновья Занги, не мешкая, взяли власть в свои руки, мирно поделив наследство. Старшему, Саифу, отошел неспокойный, требующий постоянной железной руки Мосул, а младший, Нуреддин, получил Халеб-Алеппо. Таким образом получилось, что нового атабека Алеппо уже не отвлекали хлопотные владения вне Сирии и все его алчные помыслы обратились на Антиохию. Сын оказался опаснее отца.

Нет, видно не подлой рукой подлого раба, а силами воинства Христова будут окончательно побеждены сельджуки.