Железный ворон

По лицу Забытой пробежала тень, поскольку понятие свободы или ее явного отсутствия было слишком хорошо знакомо и ей. Разница между нами заключалась в том, что Никс никогда не ставила под сомнение свою службу у Госпожи, никогда не нарушала ее приказы, лишь чтобы доказать, что может это сделать. Наверное, по натуре своей я просто был бунтарем.

– В конце концов, – продолжил я, – я оказался в окрестностях одной крошечной деревушки в Уэльсе. Точного ее местонахождения не помню, да и неважно. Главное вот что: однажды я слонялся по лесу без дела и встретил маленькую девочку. Ей было не больше пяти или шести, и она потерялась. Она завывала, точно банши, привлекая всех гоблинов и бук в округе. Я, признаться, был в то время изрядным негодяем, но даже мне не улыбалось смотреть, как какой-нибудь буги сожрет малышку живьем, поэтому я представился и предложил отвести ее домой.

– Человеческий ребенок, – повторила Никс. – В столь юном возрасте они способны видеть нас такими, какие мы есть. Туман на них еще не действует.

– Точно. Поэтому всю дорогу домой она называла меня Веселым Козликом. – Я усмехнулся при воспоминании об этом. Это было так давно, будто в другой жизни, правда. Но я до сих пор помнил улыбку той девочки и ее крошечные пальчики, крепко сжимающие мои собственные. – Ее звали Драйзи, и когда она благополучно вернулась в свой домик, то спросила, не приду ли я на следующий день поиграть с ней и ее друзьями. Естественно, я пообещал, что приду.

Никс кивнула в знак понимания. Фейри всегда тянуло к детям, особенно маленьким – только не поймите меня превратно. У них самая яркая аура чар, и они еще не утратили способность видеть скрытый мир и существ, которые неразличимы для глаз взрослых. Они верили в фейри, магию и прячущихся под кроватью чудовищ. Хотя всегда существовали гоблины, ведьмы и огры, только и мечтающие о том, чтобы слопать заблудившегося ребенка, многие фейри с радостью играли с человеком, который мог видеть нас и не боялся. Люди частенько слышали рассказы детей о так называемом воображаемом друге. Вероятнее всего, этим другом был фейри.

– Я вернулся на следующий день, – продолжил я свое повествование. – И на следующий. И потом. Я проболтался в окрестностях той деревни почти пятнадцать лет, наблюдая, как рос этот ребенок. Когда дошло до того, что она утратила способность видеть меня, я с помощью чар принял облик человеческого юноши, чтобы мы могли продолжать дружить. Некоторое время спустя я сделался членом той общины. Драйзи была… – Вздохнув, я покачал головой. – Она была невероятной смертной. Сильная и бесстрашная, всегда стремилась заботиться о других. Когда на деревню совершили налет, она оказалась на передовой, орудуя посохом и нисколько не думая о собственной безопасности. – Я лукаво ухмыльнулся. – Конечно, это я научил ее сражаться, поскольку Драйзи всегда тянулась к знаниям, несмотря на запрет старейшин деревни. У нее не было меча, но мы тайком пробирались на пастбище для овец и тренировались с посохами и шестами, пока она не сравнялась в мастерстве с любым мужчиной. Налетчики, конечно, не ожидали получить отпор, когда попытались справиться с ней. А еще им было невдомек, что деревня под защитой Плутишки Робина. – Моя ухмылка стала злобной, когда я вспомнил резню и крики ужаса нападавших. – Для налетчиков то явно был не самый лучший день.

– Я собирался убить их всех, – снова заговорил я, – но Драйзи остановила меня. К тому времени большинство уже обратились в бегство. Я собирался принять меры, чтобы они никогда не вернулись, но она умоляла проявить милосердие. Сказала, что лишение жизни, независимо от того, чья она и что этот человек натворил, запятнает душу. Меня это не очень волновало, ведь у фейри нет души. Но, черт подери, разве мог я противиться уговорам девушки с таким красивым личиком? Она не хотела, чтобы я убивал обидчиков, поэтому я их отпустил.

Склонив голову набок, Никс глядела на меня напряженным, оценивающим взглядом.

– Ты был влюблен в ту смертную? – спросила она.

– Нет. – Я покачал головой. – Она мне нравилась и, собственно, была первым человеком, которого я считал другом, но влюблен я в нее не был. Для этого я все еще был слишком фейри, если ты понимаешь о чем я. К сожалению, – добавил я, – не могу сказать того же о Драйзи. Однажды ночью, через несколько месяцев после нападения на деревню, она призналась мне в своих чувствах.

Никс прищурилась.

– И что ты сделал с этим откровением? – спросила она.

Я вздохнул.

– Сначала собирался дать ей то, что она хотела, – начал я. – Я ведь фейри, которому красивая девушка сообщила о своей любви. Любой другой на моем месте воспользовался бы этим. Но… – Я нахмурился и покачал головой. – Я не мог так поступить. Впервые в жизни почувствовал вину за то, что делаю. Хоть и понятия не имел, что это за странное новое ощущение, я не хотел причинить ей боль.