Желтое облако

Инге стало грустно. Не о ней ли сложена эта песня? Она осмотрелась вокруг: старинные тяжелые двери, узкое стрельчатое окно, темная комната с низким потолком. Инга подошла к окну: Альпы, утихающее пламя заката, маленький городишко, коттеджи, «фройляйн», «господин» — все это странно и в то же время интересно. И, вероятно, немало загадочных событий происходит в этом захолустье. Никто не имеет права вмешиваться в дела «Ордена». Это — маленький энклав, особое государство, расположенное на территории другой страны, все равно как тот стеклянный колпак, отграничивающий от внешней среды кусок железа, который оставлен под действием желтоватого, как болотный туман, газа.

Желтый туман, «желтое облако»! Не в этом ли кроется загадка?

3

Она побывала в лаборатории в двенадцать часов, в два часа ночи и, не отметив больше ничего особенного в опыте, поднялась к себе в комнату и легла спать. И вскоре — а может, так показалось — почувствовала сильный толчок и проснулась. Дребезжало окно, скрипнула и сама распахнулась дверь. Упала плитка штукатурки и рассыпалась. Где-то звякнуло стекло.

Что это — взрыв? В лаборатории? Инга посмотрела на часы. Четыре! Она быстро оделась и спустилась вниз. Там было все как и прежде, но, подойдя к столику, на котором стоял стеклянный колпак и под ним лежало железо, она заметила, что брусок утратил острые углы. Она потрогала их щупом. Углы отвалились. Инга забыла о том, что заставило ее проснуться. Она тщательно исследовала щупом железо. Щуп был острый, изготовленный из какого-то очень прочного материала, но только не металлический, он втыкался в кусок железа, как в тающий лед, входил на сантиметр и упирался в твердое. Отметив результат наблюдения на четыре часа, Инга вышла из лаборатории.

За окнами было темно. В доме всюду горел свет. По коридору ходил в халате Шкубин и осматривал окна, стены и потолок. Вид у него был озабоченный.

— Это — землетрясение, фройляйн, — сказал он. — Недалеко было землетрясение, да. Толчок баллов пять. Мне это сильно подействовало на нервы. А вы? Почему вы не спите?

— Я была в лаборатории.

— Господи! — воскликнул Шкубин. — Вы удивительный человек! Я не хотел, чтобы вы работали и ночью. Вот она типичная немецкая аккуратность. Что же вы отметили?

— Мне кажется, опыт удался, — спокойно сказала Инга.

— Опыт, опыт… — вздохнул Шкубин. — Я знал, что он удастся. Но вот не знаю, удастся ли мне теперь уснуть. Одно к другому, одно к другому…

— Вы недовольны?

— Я говорю о землетрясении. Хорошо, что дом прочный. Нигде ни одной трещины, только выпало одно стекло. Спокойной ночи, фройляйн!

— Спокойной ночи, господин доктор! — Инга пошла к себе в комнату, раздумывая: «Что за человек Шкубин? Простодушный и добрый или хитрый и коварный? Но пока думать плохо о нем я не могу».

Утром, в восемь часов, Шкубин в сопровождении своей лаборантки вошел в лабораторию.

Под стеклянным колпаком ничего не было, то есть там не было куска железа, но лежала пыль — продолговатой кучкой, напоминающей аккуратный могильный холмик, — ее было не более столовой ложки. Шкубин присел на стул, опустил голову, он долго оставался неподвижным и безмолвным.

— Выходит, если усилить концентрацию газа, процесс будет протекать несравненно быстрее, — сказала Инга, словно не замечая его состояния.

— Я не спал всю ночь, — сказал Шкубин, тяжело поднимаясь. Он посмотрел в окно, куда-то в пространство. — Ну-с, что же мы имеем в результате всего этого?

Открывать колпак было нельзя. Инга насосом выкачала желтоватый газ обратно в баллон. Шкубин следил за ней, и когда она откинула стеклянный колпак, сказал:

— А теперь повторим тот же анализ. Делайте все сами, фройляйн, я посижу.

Они перешли к квантоваку. Инга рассыпала пыль узкой дорожкой, накрыла светлым полушарием.

— Господин доктор, наденьте очки.

— Вы предусмотрительны. Спасибо, фройляйн, — устало сказал Шкубин и надел очки.

Инга включила прибор. Она делала все свободно, уверенно, даже лучше, нежели делал это сам Шкубин.

— Дайте мне карточку, — сказал доктор. — Это умная машина: сама анализирует и расшифровывает. Да, фиолетовые и синие линии сильнее красных.

Он, кажется, смутился, сказал не так, как надо бы, и долго рассматривал узкую темную полоску, пересеченную множеством линий всех цветов радуги и всевозможных оттенков. Потом руки его устало опустились на колени, и он задумался.

— Вы чем-то обеспокоены, господин доктор, — заметила Инга.

Шкубин ответил не сразу. Он поднял глаза, измученные бессоницей и сердечной болью.

— Нет. Я просто доволен. Мы имеем то же, что и принесенные вами пробы. Совершенно то же. Впрочем, не совсем. — Видите ли, когда неизвестный нам предмет летел к Земле с большой скоростью и не сгорел, а в какие-то секунды превратился в прах — это одно. Другое — когда мы испытываем кусок металла целые сутки и добиваемся примерно такого же результата. Сутки и секунды — тут есть разница.

— Но в принципе!