Жена чайного плантатора

– Ты здесь чужая! Это мой дом! Я не хотела, чтобы ты хозяйничала здесь!

Лоуренс обмер, лицо его исказилось мукой.

– Ты могла убить ее, – еле слышным голосом произнес он.

Гвен зажмурилась и услышала, как Лоуренс велел своей сестре убираться из дома и не ждать от него больше ни пенни.

Второе неприятное открытие было сделано через неделю, по прошествии семи нелегких дней. Был конец октября. Скоро пойдут дожди. Лоуренс надолго уходил из дому гулять с собаками и возвращался очень поздно. Гвен возмущала его способность сбегать от царившей в доме атмосферы обреченности. Она хотела, чтобы Верити ушла от них, но не так, и ее настолько потрясла открывшаяся правда, что она не могла с упреком произнести: «Я же тебе говорила». Она злилась на Верити и в то же время жалела ее: что теперь с ней будет? Эта мысль не давала Гвен покоя, и среди всего этого сумбура она так и не нашла в себе сил спросить Лоуренса о случайно подслушанном в Нью-Йорке телефонном разговоре. Утешало ее лишь сознание того, что они не скоро снова встретятся с Кристиной.

Доктор Партридж стоял у окна в тихой детской и смотрел на озеро:

– Какой прекрасный вид! – Он подошел к Гвен, сидевшей на стуле рядом с кроватью и державшей Лиони за руку в ожидании диагноза.

Она позвонила Партриджу, как только заметила, что осанка девочки изменилась, но доктор был в отъезде и смог приехать только сейчас.

Он поднял руки Лиони, а когда отпустил, они сами собой упали. То же случилось с ногами. Потом проверил коленные и лодыжечные рефлексы. Реакции почти никакой. Партридж кашлянул, повернулся к Гвен и знаком подозвал ее к окну. Она встала, оглянулась на Лиони, которая лежала, уставившись в потолок.

– Новости неважные, – понизив голос, сказал доктор. – Боюсь, ее состояние вызвано не тем, что я предполагал сначала.

Гвен взглянула на озеро и попыталась через силу улыбнуться:

– Но в прошлый раз, когда вы ее осматривали, то сказали, что с ней все будет хорошо.

– Это не недостаток питания.

Улыбка застыла на губах Гвен.

– Но она поправится?

– Полагаю, у этой девочки болезнь, вызывающая общее истощение организма. Бывает ли, что ей трудно дышать? Или, может, она болела какими-то респираторными инфекциями? – (Гвен кивнула.) – И вы сказали, у нее изменилась осанка? – (Закусив губу, Гвен молчала.) – Трудно быть до конца уверенным, но я думаю, что деградация позвоночника вызывает истощение мышц. – (Гвен закрыла ладонью рот.) – Мне очень жаль.

– Но есть же какое-то лечение? Вы ведь можете что-то сделать?

Партридж покачал головой:

– Если я прав, то это некая форма мышечной атрофии, и, вероятно, состояние девочки будет только ухудшаться. Боюсь, наиболее вероятный прогноз – возникновение сердечной недостаточности.

Гвен, силившаяся сдержать эмоции, согнулась пополам, как будто ее ударили в живот.

Партридж протянул руку, но она ее не взяла. Если она примет его сочувствие, все, что хранится под замком в ее душе, вырвется наружу, и тогда конец спокойствию. Гвен глубоко вдохнула и спросила:

– Можем мы что-нибудь сделать для бедного ребенка? – Она старалась говорить спокойно, насколько это было возможно, и крепко держалась за спинку стула. – У Лиони никого нет, понимаете. Только Навина… и мы.

– Я пришлю для нее кресло-каталку.

Губы Гвен разжались, и она судорожно крикнула:

– Нет!

– Если вам нужно мнение еще одного специалиста…

– Но она сможет плавать, правда?

Доктор улыбнулся:

– Какое-то время. Вода облегчит боль и снимет нагрузку на ноги и позвоночник.

– Но что дальше?

– Я покажу айе, как массировать девочке ноги. – У Партриджа слегка дернулся подбородок. – А вы сами решайте.

Гвен замялась:

– Джон, я вот подумала: если бы девочка оказалась в нашем доме раньше…

– Можно ли было избежать этого состояния? Вы это имели в виду?

Она кивнула и на миг задержала дыхание.

Партридж пожал плечами:

– Трудно сказать. Люди рождаются с этим недугом. У взрослых болезнь развивается медленно, принимает хроническую форму. Мы мало знаем об этом заболевании. А у таких юных созданий, как эта девочка, болезнь прогрессирует быстро.

– И?..

– Отвечая на ваш вопрос, скажу: я сомневаюсь, что, появись девочка в доме раньше, это что-нибудь изменило бы.

Как только Партридж ушел, Гвен тоже легла на кровать и, поглаживая горячий лоб Лиони, сказала:

– Все хорошо. Все будет хорошо.

Следующим утром Навина настояла, чтобы Лиони осталась в детской, где она могла бы неотрывно приглядывать за ней. Айя была права. У Гвен имелись другие обязанности, и она не могла все время находиться при девочке.

Оставшись в комнате одна, Гвен вернулась мыслями к тому вечеру в клубе «Аист». Ей казалось, что поездка в Нью-Йорк была сном, дивным видением, залитым ярким светом и омраченным только телефонным звонком, но все равно восхитительным. Зачем звонила Кристина, Гвен сейчас не интересовало.