"Женевский" счет

В конце марта 1919 г. к берегу, у Дюльбера, подошел дредноут «Мальборо» — сам английский король побеспокоился. С так называемой Юсуповской пристани катера доставили на дредноут обеих сестричек убиенного Николая Второго — Ольгу и Ксению с семьями, его дядьев — грозного Николая Николаевича (бывшего Верховного главнокомандующего пятимиллионной русской армии в начальный период мировой войны — 1914–1915 гг.) и кротчайшего Петра Николаевича: оба внуки Николая Первого. С ними погрузилась и мамаша бывшего императора Николая Второго — Мария Федоровна. Эта маленькая изящная датчанка пережила своего мужа-увальня — Александра Третьего — более чем на треть века и преставилась в 1928 г. на 81-м году жизни. Сие не дано уже было знать доблестному чекисту Патушеву — принципиальному и беззаветному борцу за народное счастье. Схарчила его «женевская» уродина еще до тревожного 1941 г.

Ольга Александровна была замужем за принцем Ольденбургским, разведясь с которым вышла замуж в 1916 г. за полковника В. А. Куликовского. В доме Романовых это отозвалось настоящим скандалом. Сестра русского царя может выходить замуж только за принца. В эмиграции она занялась живописью и скончалась в 1960 г. в Торонто (Канада).

Ксения Александровна состояла замужем за великим князем Александром Михайловичем. Впоследствии они эмигрировали в Бразилию.

А тогда по настоянию Марии Федоровны дредноут «Мальборо» простоял на ялтинском рейде добрых трое суток: грузили беженцев, штыки им в глотки! Прошляпила братва такой исторический момент. Всех можно было взять да к стенке!

Мучила лихорадка Патушева, когда он проглядывал карту мира. Дух захватывало! Скорее, скорее пожар мировой революции!.. Не выдерживал и глотал спирт (в тумбочке, за графином с водой, — длинная черная бутыль). А, никто не заметит! Да без спирта здесь нельзя…

Зажмуривался, а у самого в глазах карта мира расходилась крохотными красными флажками…

Как и вся партия, крепко верил он вслед за Лениным в неизбежность всемирной революции.

До екатеринбургских и крымских Романовых, то бишь Салтыковых-Ангальтских, руки не достают, так другие паразиты имеют нахальство чаи распивать да сладко спать. Не лежит душа у председателя пермской губчека к здешнему владыке. Ну в проповедях всякие вредные намеки подпускает, ну какие же мы антихристы?! И вообще — князь черного и белого духовенства!

Однако, как член партии и заслуженный революционер, товарищ Патушев вникал: в лобовую нельзя — затронет чувства верующих и прочих несознательных, а они пока архиважный элемент в утверждении нового порядка. Арестовать? Из центра распорядятся освободить, лучше и не пробовать. А как еще? Эсерам епископ вовсе без надобности.

Ну потерял покой товарищ Патушев! На работу спешит — слева особняк епископа, с работы — справа тот же мракобесный особняк. Аж корячит на тот бок, с которого тот таращится окнами. И вот так кажинный день!

Стал члену партии Патушеву этот епископ мерещиться даже ночами. И понял председатель губчека: не только для пользы революции надлежит действовать, но и для пользы своего здоровья. На все годы вперед расписал товарищ Патушев свою энергию как составную часть мировой революции.

Однако Всевышний милостив. Возвращается однажды товарищ Патушев из своего тишайшего учреждения, а уж город — давно по своим постелям, поскольку у председателя губчека вся работа за полночь. Само собой, шагает мимо епископского особняка. И примечает революционным оком огонек на втором этаже — жиденький, ну как есть никудышный. Скинул чекистскую куртку, фуражку, сапоги — и с карниза на карниз к тому огоньку. Уперся локотками в подоконник: мать честная, у лампадки сам, молитвы бормочет.

Ну разве не Божье это знамение — огонек в ночи?

Расчехлил товарищ Патушев маузер и дал верный выстрел в череп растлителю народного сознания.

И вознеслась к Богу душа раба его Палладия (так рассказывал товарищ Патушев Самсону Игнатьевичу) — епископа Пермского и Соликамского[85]. Ну как арбуз, треснул дядя! Славная машинка — маузерчик, для верных нужд умные люди выдумали. Экое скорострельное диво… И опять беспокоит Мундыч (так по детским летам переделал я отчество Дзержинского — Эдмундович; ну Мундыч и есть!), а у Патушева ответ уже до последнего словечка расписан: нет мочи, эсеры шалят. Один Плешков чего стоит. А Берсеньев? Зампред Мотовилихинского Совета (а сам думает: ребята хоть куда!). Просто сатанинская губерния!

В столице — шуму! Что ни день, служба по убиенному рабу Божию Палладию (а может, Андронику). Сам святейший патриарх Тихон снаряжает синодальную комиссию: не верит в эсеровы шалости. Ну какой эсерам прибыток от убиенного епископа?

Вынужден допустить к себе комиссию Мундыч. Просят сущий пустяк: разрешить свое расследование. И опять дает согласие председатель всероссийской чека, а куда денешься? Этого вот Патушев не учел: нельзя ставить начальство в неудобное положение.