Женщина на корабле

Она подходила к огромному окну аэровокзала и смотрела сверху вниз на лётное поле, самолёты, заправщики, автобусы и людей, снующих туда-сюда. Не вытирала слёз, которых не замечала вовсе и думала: «Интересно, кто из нас больше не хочет лётной погоды я или он… Я уже хочу уехать. Мне так трудно справляться с этой болью и со слезами. Я так давно не плакала, и я так не хочу плакать! Как много вокруг людей… И ты недалеко, можно снять трубку таксофона и позвонить, услышать твой голос. Как трудно справляться с этим соблазном. Но я сильная. Я не буду плакать. Я уже умею справляться с болью и смятением… Как же мне тяжело без тебя… Но всё-таки, отпусти…»

Она подошла к таксофону и набрала номер редакции. Как ни странно, Ленка в субботу была на месте. Узнав Лерку, она заверещала: «Лерочка, как ты вовремя позвонила! Тебя отец ищет, у них там что-то случилось, кажется, что-то с мамой, скорее, звони домой!»

Все последующие дни слились в памяти в серый клочковатый туман. Услышав в трубке срывающийся голос отца, пытавшийся объяснить Лерке, что всё очень плохо и счёт идёт на дни, она уже действовала на автомате. Словно в полусне сдавала билет на самолёт, ехала на такси до вокзала и, впрыгнув в уже трогающийся поезд, снова, как когда-то давно, остужала пылающее лицо о холодное тамбурное стекло. В голове был сумбур, какие-то обрывки мыслей. Лерка долго курила в тамбуре, глядя в окно, плакала, уже не понимая от чего и по чему, пока прозрачный предвесенний пейзаж не растаял в черноте ночи.

В купе на нижней полке сидел хорошо поддатый парень с банкой пива. Рядом на столе стояло ещё пять, лежала распотрошённая пачка сушёных кальмаров. Он тоже бессмысленно смотрел в тёмное окно и судорожно отхлёбывал из банки. Лерка сунула сумку в рундук и стала стелить постель.

– Девушка, Вы меня извините, я тут пью и пью, – парень смял банку и открыл новую. – Как-то всё по-дурацки. Хотите пива?

– Не стесняйтесь, пейте. Я очень спать хочу, лягу, пожалуй. – Лерка легла и отвернулась к стене, накрывшись с головой.

Сны снились обрывочные, но красочные и яркие. Володина кухня и тёмно-вишнёвое вино на столе, размазанные по лобовому стеклу машины блики и мама, почему-то в белом, строго глядящая исподлобья.

Лерка проснулась как от толчка. В купе было полутемно и тихо. Поезд стоял где-то посреди поля. Сосед спал, тихонько постанывая во сне. Пахло прокисшим пивом и протухшей рыбой. Лерка тихонько собрала пустые банки и пачки из-под кальмаров в пакет и тихо вышла в коридор, выбросила мусор, помыла в туалете руки и побрызгала водой на лицо. От вчерашних слёз оно здорово отекло и горело. Вышла в тамбур и прижалась к холодному стеклу лбом. Снова захотелось плакать…

Родной город встретил Лерку солнцем и прозрачно-зелёным кружевом на деревьях. Здесь уже была весна, терпко пахло нарождающейся зеленью, тёплой землёй, молодой травой. В садах горели костры, горьковатый дым стелился по сырой ещё земле. Было раннее утро, редкие прохожие удивлённо смотрели на слишком тепло одетую Лерку, но она этого не замечала, почти бегом преодолевая привокзальные улицы, спешила к дому.

Она толкнула высокую калитку. Асфальтированный двор был чисто прибран, всё казалось обычным, но при внимательном взгляде был заметен лёгкий флёр заброшенности и запустения, покрывающий всё без прикосновения хозяйской руки. На лавочке у входной двери лежала забытая хозяйственная сумка, у крыльца стояла метла, валялся совок. У калитки в сад лежала лопата, испачканная землёй. Такого никогда раньше не было и быть не могло. Лерка подошла к двери в дом, на ходу сдёргивая с себя тёплое пальто, только сейчас она почувствовала, как ей жарко, что она взмокла в своей почти зимней одежде. Дверь внезапно распахнулась, больно ударив Лерку по протянутой к ручке руке. Она громко охнула, столкнувшись с отцом. Тот застыл на пороге, явно не ожидая увидеть дочь. Лерка увидела, как он постарел, внезапно и сильно. Нездоровый, серый цвет лица, поникшие усы, обречённый взгляд потухших глаз. Он обнял её за плечи, прижал к себе.

– Лерка, приехала… Молодец. Подожди, постой здесь, не входи. Давай поговорим.

– Папа, что? Что с мамой?

– Всё, Лерка, почти всё. Рак печени, метастазы везде. Ей очень больно, она криком кричит, наркотики уже почти не помогают.

– А когда всё произошло? Почему ты мне ничего не сообщил?

– А не успел, доча, не успел… Всё быстро очень, за неделю скрутило. Так вроде, недомогание какое-то было, уставала она быстро последнее время. Но не жаловалась, полежит чуток, опять встанет. Все нынче себя не очень чувствовали – зима плохая была, сырая, облачно всё время, гнило как-то… То давление, то ещё какая ерунда. В больницу её посылал – не шла. Ничего, говорит, серьёзного я не чувствую. А неделю назад совсем слегла. Я врача вызвал, та говорит, срочно обследуйтесь. Свозил её в больницу, анализы сдали, УЗИ сделали. А там… Всё, говорят, никаких прогнозов, может, завтра умрёт, а может, через месяц. В больницу она не легла, вот, лежит дома. Не знаю. Вот ведь беда, даже шестидесяти не исполнилось, пятьдесят восемь всего…