Женщины Девятой улицы. Том 1

Отношения Элен и Денби строились и развивались вокруг балета. Будучи критиком Herald Tribune, он часто имел лишний пропуск для прессы на спектакли. И Элен со временем стала его любимым компаньоном. «Она ведь была очень красивой молодой женщиной, и появляться в обществе с кем-то вроде Элен было очень полезно для его репутации», — отмечал Руди[717]. Эти двое составили бы потрясающую пару. Эдвин словно источал свет. Высокий и элегантный, с кристально-голубыми глазами и бледной кожей, он ходил, казалось, не касаясь ногами земли. Под руку с ним шла шикарная Элен. Одетая в одолженное у кого-нибудь вечернее платье, она подходила ему идеально. Девушка занималась танцами с шести лет, и это было очевидно: спина прямая, тело гибкое, лицо четко очерченное и волевое, как у спортсменки. «Я стала настоящей балетоманкой, — вспоминала Элен о вечерах, проведенных с Эдвином. — Я обожала волнение и блеск премьер… в антрактах я стояла молча, восхищаясь быстрыми и остроумными комментариями, которые Эдвин раздавал окружающим. Эти люди иногда казались мне ужасно опасными соперниками»[718]

.

Денби не был заурядным, скучным критиком. В сущности, он изобрел принципиально новый способ писать о балете. Эдвин создал «особую риторику, синтаксис и словарный набор, которые охотно переняли последующие поколения нью-йоркской школы критики танца»[719]. А еще он считал своим долгом увидеть все: не только одобряемые обществом постановки с их роскошными премьерами и звездами, но и самые авангардные спектакли в крошечных театрах, которые его коллеги-критики часто считали дилетантскими и недостойными внимания. Денби был готов проигнорировать любую оплошность, если она допущена в ходе смелого эксперимента. Это был период в истории Америки, когда зарождался американский балет. Американские хореографы только начинали создавать стиль современного

танца, интуитивного, выразительного и часто такого же неистового и яростного, какими были те неспокойные времена. В годы Второй мировой войны танцевальное сообщество Нью-Йорка вступало на новую, неизведанную территорию, и Денби считал своим долгом задокументировать этот процесс[720].

Итак, Элен наблюдала, как Эдвин вращается в обществе, а после спектакля они вместе шли в офис Herald Tribune, и она ждала, пока он напишет рецензию[721]

. Эдвин часто спрашивал Элен, что она думает о спектакле. Она могла просто сказать: «Ну, у той девушки были красивые зеленые чулки». Ее ужасала сама мысль о том, чтобы выразить мнение, противоречащее его точке зрения. «Вы такая старательная ученица», — говорила Элен Минна Дэниелс, которая в то время издавала небольшой журнал Modern Music. По словам Минны, Эдвин обожал бесхитростность Элен. Ему очень нравилось, что та не старалась произвести на него впечатление, не соглашаясь с его мнением[722]. Наоборот, Элен с радостью впитывала мудрость Денби. Сначала она просто изучала его отзывы, удивительно непохожие на критику, которая раньше встречалась ей в журналах. Элен говорила: «Поэты используют слова совершенно иначе, нежели, скажем, критики или романисты, употребляющие их в логическом смысле. Поэты же гораздо больше руководствуются интуицией и диким полетом фантазии. Они намного ближе к художникам»[723]

. Стиль Денби привлекал ее. Его слова, как и способ мышления, были близки девушке. Довольно скоро, пока он писал обзор для газеты, Элен уже составляла свою рецензию. А потом Денби, закончив работу, читал и критиковал ее отчет. Такая учеба продолжалась около трех лет[724].

Работа Элен с Денби помогала ей развиваться как личности отдельно от Билла. Она в отрыве от него вращалась в обществе. У Элен появились интересы, которых он не разделял. Она развивала талант. Росла ее самооценка как художницы и как женщины. Благодаря Эдвину Элен получила пространство, где могла дышать свободно даже в рамках традиционных взаимоотношений, в которые она вот-вот собиралась вступить. То есть Элен была готова посвятить себя семейной жизни, не опасаясь при этом целиком и полностью раствориться в талантливом муже.