Женский день

– Ну, какое «попал», – удивился он, – есть лица… Которые… завораживают! Как, например, Александра Ольшанская. На которую вы так похожи. Она… такая… Ну, как из родника напьешься, так, что ли… Простите за выспренность, – смутился он. А потом осторожно спросил: – А вам? Она нравится?

Аля зевнула.

– Куда уж! Так нравится, что… Господи не приведи! – пробормотала она и снова закрыла глаза.

Во время обеда они перебросились какими-то незначительными фразами, потом она снова пыталась уснуть, но ничего не получалось, и она открыла глаза и стала листать журнал.

За кофе они разговорились. Володя рассказал, что сейчас живет в столице, но сам родом из Омска, мать и сестра переехали с ним, отношения такие, что порознь никак нельзя: «Единственный мужчина, что вы хотите, – со смехом пояснил он, – я за них отвечаю!»

Дальше он поведал, что учится на факультете журналистики, об МГУ мечтал с ранних лет, слава богу, что поступил и сейчас абсолютно счастлив.

Аля хмыкнула:

– Приятно! Приятно видеть счастливого человека!

Потом он грустно добавил, что мама ведет дом.

– Все непросто, старшая сестра человек нездоровый, а точнее, очень больной.

Подробностями Аля не заинтересовалась, просто подумала: «А хороший, наверное, парень. Лицо хорошее, доброе. Печется о своих женщинах. Жалеет их, определенно, любит. Повезет какой-нибудь девочке, повезет. Если мать и сестра “отдадут” его в чужие руки. И если она согласится на весь этот груз. Тогда все будут счастливы. С такими мужиками женщины счастливы всегда. Только вот достаются они не всем – только тем, кто успел на раздачу. А не шарил глазами в поисках сильных страстей».

На улицу вышли вместе. Володя шустро поймал такси и попросил разрешения проводить Алю до дома.

– Не стоит, – резковато отказалась она, – езжайте, Володя, к своим. И по дороге купите цветы! Женщинам это приятно.

Она села машину и увидела его грустное и растерянное лицо. Она махнула ему рукой, и ей почему-то стало смешно. И еще чуть полегчало на сердце. Вот интересно даже – почему?

Герасимов позвонил на следующий день. Был по-деловому краток и сдержан:

– Ты здорова? Что у твоих?

Она отчиталась короткими фразами:

– Все здоровы, по всей видимости, твоими молитвами.

Он удивился.

– Не в духе?

Она делано рассмеялась.

– Да что ты! Все замечательно. И дух мой крепок – не сомневайся! – И первая положила трубку, не спросив про его дела – ни одного слова.

Бородач нашел ее через три дня – она парковала машину и вытаскивала из багажника сумки.

Увидев его, она оторопела и замерла на месте. Потом с досадой сказала:

– Глупость какая-то! Просто… ужасная глупость с вашей стороны. И как прикажете мне на все это реагировать, а? – она здорово разозлилась.

Он хлопал огромными густыми ресницами и молчал.

– Идите домой, Володя! – резко сказала она. – К сестре и к маме. И выкиньте из головы все эти глупости. Вы меня поняли?

Он молчал. Она резко развернулась и пошла к подъезду. Охранник с испугом посмотрел на нее.

Она притормозила.

– Почему во дворе посторонние? Вам что, зарплату задерживают? Или так развлекаетесь?

Охранник густо покраснел и направился к Володе.

– Без фанатизма! – предупредила Аля и со вздохом вошла в подъезд.

И очень сдерживалась, чтобы не обернуться. Старалась – просто из самых последних сил. Получилось. Хоть кошки на сердце скребли. Но знала точно – так правильно.

Господи, какая же чепуха! Все то, что происходит с ней в последнее время. Очень, конечно, жаль, но – чепуха.

А через две недели она пошла с ним в кино. Очередная глупость, конечно. Но так хотелось тогда почувствовать, что она все еще кому-то интересна. Кому-то нужна. Что она все еще женщина. После кино они целовались в парке, и ей снова было смешно. Хотя… Целовался он замечательно! Очень грамотно, надо сказать, целовался. И руки его были нежными, сильными и умелыми. И когда он обнимал ее, ей уже не казалось, что он сопливый и восторженный мальчик. Нет! Ее обнимал мужчина. И вообще он был мужиком. Внимательным, терпеливым, отзывчивым.

А после их первой ночи… Ей вообще показалось, что она им увлеклась. Бред, ей-богу! Какой же все это бред!

Только вот… Когда она думала про К., про Ангелину с белой косой, про мальчика Диму… и, кстати, про своего все еще мужа Герасимова, ей уже было легче. Ну, не так трагично все это воспринималось, что ли. В общем, спас ее Володя. Спас, что и говорить. От самого страшного бабьего краха – я старая и уже никому не нужна.

А смерть бабушки… Ее не стало именно в то время, в тот месяц, когда Але было особенно плохо. Так плохо, что не хотелось жить. Бабушка была единственным родным человеком. Самым близким, самым любимым. И такое одиночество тогда навалилось, господи! Такая образовалась дырка в душе! Просто пулевое отверстие!

И снова помог Володя, поддержал, не оставил, утешал.

А Герасимов… Герасимов продвигал свою драгоценнейшую кампанию. Нет, конечно, звонил.

Но не приехал! Дела.

* * *