Жены и дочери

Честь и слава иметь собственного возлюбленного вскоре выпали и на долю Молли. Хотя, конечно, слава быстро померкла, а честь оказалась с изъяном, поскольку молодой человек, который приехал с намерением сделать ей предложение, закончил тем, что сделал предложение Синтии. Это был мистер Кокс, который вернулся в Холлингфорд, чтобы следовать цели, о которой он сообщил мистеру Гибсону почти два года назад, убедить Молли стать его женой, как только он унаследует состояние своего дяди. Теперь он был богат, но остался таким же рыжеволосым. Он остановился в гостинице "Георг", привезя своих собственных лошадей и грума. Не то, чтобы он намеревался очень много разъезжать верхом, просто думал, что выставленные напоказ богатства помогут ему в сватовстве. И он был так справедливо скромен в суждениях о собственной персоне, что полагал, будто ему требуется помощь извне. Он кичился своим постоянством и в самом деле считал, что его настолько сдерживает долг, чувства и возможность получения наследства от старого ворчливого дяди, что он не может часто бывать в обществе, а того реже — в обществе юных девиц, и что такая преданность Молли заслуживает похвалы, по крайней мере, в его собственных глазах. Мистера Гибсона очень тронуло его постоянство, и он посчитал делом чести предоставить ему поле деятельности, все время искренне надеясь, что Молли не окажется такой простушкой, и не будет благосклонно выслушивать юнца, который не помнит разницы между апофизом[1] и эпифизом[2]. Он подумал так же, что было бы хорошо не рассказывать жене о прошлом мистера Кокса, разве что упомянуть, что он бывший его ученик, и что он оставил профессию доктора, потому что старый дядя завещал ему достаточно денег, чтобы не работать. Миссис Гибсон, которая чувствовала, что утратила расположение мужа, забрала себе в голову, что может восстановить прежние отношения, если ей удастся подыскать хорошую партию для Молли. Она знала, что мистер Гибсон запретил ей пытаться это делать настолько определенно, насколько можно выразить запрет словами. Но ее собственные слова так редко выражали ее намерение, а если и выражали, то она придерживалась своего мнения настолько небрежно, что думала также и о других. Соответственно она оказала мистеру Коксу очень радушный и любезный прием.

- Для меня такое удовольствие познакомиться с бывшими учениками моего мужа. Он так часто говорил мне о вас, что мне кажется, будто вы член семьи, я уверена, мистер Гибсон таковым вас и считает.

Мистер Кокс почувствовал себя чрезмерно польщенным и воспринял ее слова как счастливое предзнаменование для своего любовного увлечения.

- Мисс Гибсон дома? — спросил он, сильно покраснев. — Я знал ее раньше… то есть я жил в одном с ней доме более двух лет, и было бы огромным удовольствием… по…по…

- Конечно, я уверена, она будет очень рада повидать вас. Я послала ее и Синтию — думаю, вы не знакомы с моей дочерью Синтией, мистер Кокс? Они с Молли очень большие подруги — немного прогуляться в этот морозный день, но думаю, они вскоре вернутся.

Она продолжила расточать приятные глупости молодому человеку, который воспринимал ее любезности с определенным самодовольством, но все это время был более занят тем, что прислушивался к хорошо знакомому щелчку входной двери — ее закрыли по-хозяйски осторожно, и к звуку знакомых шагов на лестнице. Наконец, они пришли. Синтия вошла первая, радостная и цветущая: со свежем румянцем, ярким цветом губ и свежим блеском в глазах. Она вздрогнула при виде незнакомца и на мгновение остановилась в дверях, как будто была удивлена. За ней тихо вошла Молли, улыбающаяся, счастливая, с ямочками на щеках, но не блещущая такой яркой красотой, как Синтия.

- О, мистер Кокс, это вы? — спросила она, подходя к нему с протянутой рукой и приветствуя его с простой дружелюбностью.