Жены и дочери

- Полагаю, я должна сказать правду, — Синтия покраснела и улыбнулась — лишь слегка — но это была улыбка, и сердце мистера Гибсона снова ожесточилось. — Пару раз я подумала, что он стал говорить больше комплиментов, чем требовалось, но я ненавижу выливать ушат холодной воды на людей, и никогда не думала, что в его глупую голову взбредет мысль, будто бы он серьезно влюблен, и тем самым устроить неразбериху спустя всего две недели знакомства.

- Кажется, ты была довольно хорошо осведомлена о его глупости (я скорее бы назвал это простотой). Ты не думаешь, что тебе следовало бы помнить, что такое поведение может привести к тому, что он станет преувеличивать все твои поступки и слова и решит, что ты ободряешь его?

- Возможно, что я во всем ошибаюсь, а он — прав, — ответила уязвленная Синтия, надув губы. — Мы во Франции обычно говорим, 'les absens ont toujours tort'[4], но на самом деле кажется, словно здесь… — она замолчала. Ей не хотелось дерзить человеку, которого она уважала и любила. Она выбрала другую точку своей защиты и сделала все еще хуже. — Кроме того, Роджер не позволил бы мне считать себя окончательно помолвленной с ним. Я бы охотно это сделала, но он не позволил бы мне.

- Чепуха. Давай не будем говорить об этом, Синтия! Я сказал все, что намерен был сказать. Я считаю, что ты вела себя бездумно, как сказал тебе ранее. Не позволяй этому снова произойти, — он тотчас вышел из комнаты, чтобы положить конец разговору, продолжать который было бессмысленно, и, который, возможно, только рассердил бы его.

- Невиновна, но мы рекомендуем заключенному больше этого не делать. Почти то же самое, правда, Молли? — спросила Синтия, позволяя себе плакать, даже когда улыбалась. — Я все еще верю, что твой отец сделает из меня добродетельную женщину, если бы он только постарался не быть таким суровым. Думать об этом глупом юноше, принесшем все эти неприятности! Он притворился, что принял мой отказ близко к сердцу, словно любил меня несколько лет, а не какие-то несколько дней. Я бы сказала часов, если уж говорить правду.

- Я боялась, что он начинает сильно влюбляться в тебя, — сказала Молли, — по крайней мере, несколько раз это поразило меня. Но я знала, что он не останется надолго, и подумала, что ты будешь чувствовать себя неловко, если я скажу об этом. Теперь я жалею, что не сказала!

- Это мало бы что изменило, — ответила Синтия. — Я знала, что нравлюсь ему, и мне хотелось нравиться. Это врожденное — заставить каждого мужчину рядом с собой любить себя. Но им не стоит заходить слишком далеко, поскольку иначе это причиняет много беспокойства. Я буду ненавидеть рыжеволосых всю оставшуюся жизнь. Думать о таком мужчине, который стал причиной недовольства твоего отца!

У Молли на языке вертелся вопрос, который ей хотелось задать. Она знала, что это неблагоразумно, но, наконец, он сорвался у нее помимо ее воли.

- Ты расскажешь об этом Роджеру?

Синтия ответила: — Я не думала об этом… нет! Не думаю, что расскажу… в этом нет нужды. Возможно, если мы когда-нибудь поженимся…

- Когда-нибудь поженимся?! — воскликнула Молли, задохнувшись. Но Синтия не обратила внимания на восклицание, пока не закончила предложение, на котором ее прервали.

- … и я смогу видеть его лицо, знать его настроение, я смогу рассказать ему об этом. Но не в письме, когда его нет рядом. Это может рассердить его.

- Боюсь, ему будет неловко, — просто заметила Молли. — И тем не менее, должно быть так приятно иметь возможность поведать ему обо всех… всех своих трудностях и тревогах.

- Да, только я не беспокою его подобными вещами. Лучше писать ему веселые письма, и веселить его среди чернокожих. Совсем недавно ты повторила "когда-нибудь поженимся". Ты знаешь, Молли, я не думаю, что когда-нибудь выйду за него замуж. Я не знаю, почему, но у меня сильное предчувствие, поэтому лучше всего не рассказывать ему все мои секреты, поскольку ему будет от этого неловко, если мы никогда не поженимся.

Молли отбросила рукоделие и сидела молча, заглядывая в будущее. Наконец, она сказала:

- Я думаю, это разобьет ему сердце, Синтия!

- Чепуха. Я уверена, что мистер Кокс приехал сюда с намерением влюбиться в тебя… не нужно краснеть так сильно. Без сомнения, ты поняла это так же ясно, как я, только ты стала неприветливой, а я сжалилась над ним и утешила его раненое тщеславие.

- Ты можешь… ты смеешь сравнивать Роджера Хэмли с мистером Коксом? — с негодованием спросила Молли.

- Нет, нет, — ответила Синтия через мгновение. — Они совершенно разные люди. Не принимай все так всерьез, Молли. Ты как будто подавлена горьким упреком, словно я передала тебе тот нагоняй, что получила от твоего отца.

- Потому что мне кажется, что ты не ценишь Роджера так, как следует, Синтия! — мужественно произнесла Молли, ей потребовалась изрядная доля мужества, чтобы заставить себя произнести эти слова, хотя она не могла бы сказать, почему не уклонилась от ответа.