Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

— Так точно, товарищ Сталин, — ответил генерал ровным голосом, глядя на Сталина сквозь круглые очки в металлической оправе. — Никаких жалоб на свое здоровье не имею. Врачи тоже. Готов выполнить любое ваше приказание.

— Это хорошо, товарищ Власов. Командирам вашего уровня особенно важно иметь крепкое здоровье: это непременно скажется в лучшую сторону на состоянии ваших войск и их боеготовности.

Генерал Власов промолчал на эту сентенцию Сталина. Да и что тут скажешь? — дураку ясно. А Сталин продолжил:

— Мы высоко ценим успехи вашей армии при обороне Киева. Это позволило многим нашим дивизиям вырваться из немецкого окружения. Мы ценим вашу решительность и организованность, которые вы, несмотря на тяжелейшие условия, проявили, ведя боевые действия в окружении.

— Благодарю вас, товарищ Сталин, за высокую оценку действий бойцов и командиров 37-й армии, — склонил Власов голову, в то же время подумав, что Сталин явно плохо информирован о том, что произошло под Киевом, что сам Власов никаких боев в окружении не вел, пробираясь к своим с небольшой группой работников штаба, да и ту растерял, то и дело натыкаясь на немцев. Но не уточнять же все эти детали, в сущности, не столь уж и важные.

— Бои в окружении — это бои особого рода, — продолжил Сталин, попыхивая трубкой. Затем встал из-за стола и сделал несколько шагов в сторону двери, потянув за собой тонкую кисею дыма. — Это бои, сочетающие в себе одновременно и оборонительные действия и наступательные. К сожалению, далеко не все наши военачальники оказались на высоте положения в тех тяжелейших условиях. Тем значительнее ваш успех… — Сталин вернулся к столу, но не сел, остановился напротив генерала, и тот встал, высокий — под два метра, прямой, невозмутимый, смотрел на Верховного сквозь очки неломким взглядом. — Не сегодня-завтра нашим войскам предстоит начать наступательные действия на противника, который исчерпал свои ресурсы в желании захватить Москву, — произнес Сталин доверительным тоном. — Ваша армия сосредоточена северо-западнее Москвы. За время вашей болезни ее укомплектовали и обучили современным способам ведения боя. Ей предстоит наступать на Волоколамск. Поезжайте в штаб командующего фронтом Жюкова, он ознакомит вас с конкретным планом наступления вашей армии. Вам доверяется одно из самых важных направлений.

— Благодарю вас, товарищ Сталин, за оказанное доверие. Сделаю все, что в моих силах, чтобы вверенные мне войска выполнили возложенную на них задачу.

Сталин подошел, протянул руку, глянул пытливо снизу вверх на генерала.

— Желаю вам успехов, товарищ Власов. Уверен, что вы сумеете проявить все свои лучшие качества на вверенном вам посту. Надеюсь, что к вашему опыту добавится опыт наступательных действий в новых условиях, который пригодится вам в ближайшем будущем.

— Благодарю вас, товарищ Сталин, за добрые пожелания.

Генерал повернулся кругом и пошагал к двери. Сталин проводил его взглядом, уверенный, что тот действительно сделает все возможное и даже невозможное и, быть может, со временем заменит кое-кого из нынешних командующих фронтами. Может, того же Жукова. И, вспомнив отповедь, которую дал ему командующий фронтом, почувствовал, как сердце забилось болезненными толчками. Однако он не продолжил мысленный диалог с Жуковым, не стал искать для его отповеди оправдательных мотивов и даже не задумался над тем, что бы сказал он, Сталин, будь на месте генерала. Он принял отповедь как оскорбление своего личного достоинства, как посягательство на авторитет Верховного Главнокомандующего Красной армии. Он знал лишь одно: придет время, и он, Сталин, это Жукову припомнит.

Едва за генералом Власовым закрылась дверь, Сталин нажал кнопку вызова своего секретаря. Когда тот вошел, спросил, ткнув черенком трубки в лежащее перед ним письмо:

— Почему так долго шло?

— Поначалу письму не придали должного значения, товарищ Сталин. Только связавшись с академиком Вернадским, удалось выяснить, что проблема, поднятая в письме товарищем Флёровым, заслуживает самого пристального внимания.

— Академиков вызвал?

— Так точно. Ждут в приемной.

— А Берию?

— И он тоже.

— Приглашай.

Поскребышев вышел, и почти тотчас же в кабинет вошел нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия, а за ним еще двое: благообразный, с бородкой клинышком, высоким лбом, седовласый президент Всесоюзной Академии наук профессор Вернадский Владимир Иванович и академик Иоффе Абрам Федорович, мешковатый, круглоголовый, подвижный здоровяк.

Сталин вышел им навстречу, пожал каждому руку, показал на кресла возле небольшого стола. Сели. Женщина в белом переднике принесла поднос с чаем, печеньем, булочками и пирожками.