Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

Генерал Власов вышел из ворот Кремля, пошагал через площадь к поджидавшей его машине, выкрашенной в белое. Прежде чем сесть в нее, оглянулся на Кремль, будто пытаясь запомнить его навсегда. Там, за высокими стенами, укрытыми маскировочными сетями, остался Сталин, странно не похожий на самого себя, вроде бы радушный, но с недоверчивым блеском в желтых глазах, вроде бы великий и мудрый, но почему-то высказывающий прописные истины. И все-таки, конечно, это Сталин. И тот трепет в душе, который Власов испытывал, идя на прием, до сих пор владел его сознанием. Что ж, он, Власов, постарается доказать, что ему армию доверили не зря. Да и дело такое — гнать немцев с родной земли — дело великое. Именно о том, что наступит час расплаты, мечтал он, пробираясь сквозь немецкие кольца окружения в начале осени сорок первого года, напялив поверх обмундирования гражданскую одежду, оставив при себе документы и партбилет. Но не только об этом. Он мечтал, что придет время, и будет спрошено с тех, кто отвечал за безопасность страны, кто так бездарно начал войну. И одним из спрашивающих он видел себя, окруженного генералами, выигравшими эту войну. Уж он-то, маршал Власов, позаботится, чтобы никто из этих бездарей не ушел от заслуженной кары. В том числе и за то, что доставляли ему, Власову, столько всяких неприятностей, суя нос в его личную жизнь, подсиживая, кляузничая, поучая. Все им зачтется, и не на том, а еще на этом свете. В том числе и Сталину, ибо он стоит во главе всех этих мерзостей и мерзавцев.

Власов глянул на циферблат кремлевских часов: стрелки показывали четырнадцать часов сорок одна минута. Один-четыре, четыре-один. Что слева направо, что справа налево. Как странно! Первая мировая началась в четырнадцатом, немцы напали на СССР в сорок первом. Один-четыре, четыре-один. В этом есть что-то мистическое. Как в числе 666. Только там весь фокус в перевертывании, а тут в расстановке. И заметил эту особенность только он, Власов: ничего подобного ни от кого он не слыхивал. Может, это божий перст, дающий знать ему, Власову, что его судьба с этой минуты пойдет круто вверх? А почему бы и нет? Ведь он когда-то хотел стать священником, и не по чьему-то принуждению, а исключительно по собственной воле. А не стал им по принуждению. Богу это должно быть хорошо известно. А Сталин, например, священником быть не хотел. И не стал им. А кем он стал? Бичом божьим — вот кем! Но бог рано или поздно сменит гнев на милость, и тогда… Тогда засияет звезда генерала Власова. Как засияла она когда-то Наполеону, ефрейтору Шикльгруберу, кому-то там еще… Но для начала надо завоевать победу с помощью своей армии. И не просто победу, а победу громкую, Победу с большой буквы. Затем Сталин наверняка даст ему фронт. А это уже вступление в когорту избранных. Да только в этой когорте он не останется одним из рядовых ее членов, он станет лидером. Он должен им стать! 14–41. Нет, есть Бог, господа большевики, и он на стороне генерала Власова.

Генерал-майор Власов решительно открыл дверцу машины, уселся на заднее сидение.

— Поехали, — произнес он и махнул рукой в кожаной перчатке.

— Куда, товарищ генерал? — спросил водитель.

— Туда, где куется победа.

* * *

Генерал армии Жуков встретил генерал-майора Власова холодно. Он почти ничего об этом генерале не знал, кроме того что тот перед войной командовал Четвертым механизированным корпусом, проходившим формирование в районе Львова, что, потеряв в боях технику или бросив ее, оказавшись в окружении, будто бы сумел часть бойцов и командиров корпуса вывести к своим. Жуков не помнил даже, встречался ли с этим Власовым лично, будучи командующим Киевским особым военным округом. Вряд ли. В ту пору тот, скорее всего, командовал не более чем дивизией. Впрочем, менее чем за год своего командования округом Жуков далеко не со всеми командирами успел познакомиться: время было такое, что… времени на все не хватало.

Жукову генерал-майор Власов не понравился с первого же взгляда… и черт его знает, почему. То ли его неестественно прямая, как верстовой столб, высокая фигура; то ли малоподвижное лицо с этаким высокомерным взглядом серых глаз сквозь круглые очки; то ли сухой голос человека, желающего удержать между собой и командующим фронтом некую непреодолимую дистанцию; то ли слух о том, что генерал Власов прибыл в штаб фронта прямо из кабинета Сталина, хотя в этом и нет ничего необычного: Сталин почти всех назначенцев на армию и выше приглашает к себе; то ли плохо скрываемое нетерпение, с каким Власов слушал обычные в таких случаях наставления старшего младшему по званию, вступающему в должность; а скорее всего, всё вместе взятое. И, наконец, войска вот-вот пойдут в наступление, с каждым из командующих армиями Жуков успел провести соответствующую работу, объяснить, что, когда и почему, а в Двадцатой ударной эта работа проведена с начальником штаба, замещавшим неожиданно заболевшего Власова — и начинай теперь все сначала? Сначала начинать не хотелось.