Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Разве это не прямое свидетельство сотрудничества Полозова со «Смершем»?

20 лет ИТЛ от благодарного Отечества

Афанасия арестовали через три дня после представления отчета. Так и взяли его в форме командира Красной Армии, но без знаков различия. При обыске разлучили с фетровой шляпой, неизменно присутствовавшей в словесных описаниях Кракова. Любимая шляпа Афанасия стала вещественным доказательством его связи с немцами. На маленьком ярлычке, прикрепленном на внутренней поверхности тульи указывалось место изготовления — Берлин, дата — ноябрь 1943 года и стоимость в немецких марках.

С момента ареста Афанасий Полозов во всех документах стал фигурировать в качестве опасного преступника, изменника Родины и немецкого шпиона. О том, почему произошло именно так, остается только гадать. Одна из версий подтверждается характером донесений фронтового «Смерша» наверх, стремлением представить все дело в выигрышном для себя свете. Авторы не располагают статистикой времен войны о количестве удачных операций «Смерша», но нисколько не сомневается, что немногие его фронтовые структуры имели в своем активе за полгода работы шесть десятков задержанных без единого выстрела и обезвреженных агентов противника, заброшенных в наш тыл. А тут, помимо прочего, также без стрельбы и потерь, «захвачен» и сам руководитель диверсионных курсов абверкоманды с двумя десятками вооруженных до зубов людей. Пойман тот самый Краков, который значится в списках официальных сотрудников немецких разведорганов. И появляется формулировка: «благодаря умелому разоблачению стало возможным получить от него списки и адреса на большую группу окопавшейся в советском тылу вражеской агентуры». Собственно, примерно вот в таком духе все происшедшее зафиксировано в документах «Смерша».

Не лишена оснований и другая версия. По мере приближения наших войск к государственной границе СССР значение русскоязычной агентуры зондеркоманд серьезно уменьшилось. Во-первых, с упразднением абвера стали расформировываться и многие его структуры. Это коснулось и зондеркоманд, для использования которых на территории Румынии, Венгрии, Польши и других европейских стран не было тех условий, которые имелись на Украине и в Белоруссии. Намного возрастала вероятность разоблачения диверсантов и разведчиков, в связи с чем германское командование стало искать другие способы получения разведданных о противнике. Это понимали и в «Смерше», для которого прежние наработки с абвером обесценились. Возвращение Полозова в зондеркоманду утрачивало практическую значимость. Больше того, существовали опасения, что, перейдя линию фронта, он вообще прекратит сотрудничество и попросту исчезнет. Словом, получалось так, что он больше никому не был нужен.

Заметим, арестовали Полозова 30 марта, а санкция на его арест была получена лишь 7 апреля. Арестованного сначала поручили «заботам» подполковника Рындина. Того самого, что домогался его оговора во время допроса Михаила Расторгуева. Через несколько дней, накопав на Полозова компромат, обвиняемого этапировали в Москву.

Но перед тем по ориентировкам Полозова задержали еще нескольких агентов Зондеркоманды-203, не имевших, кстати, ни малейшего представления о его связях с советской контрразведкой. Всех этих людей принуждать к оговору руководителя группы парашютистов-диверсантов, как Расторгуева, не требовалось. Они характеризовали Полозова таким, каким его знали в зондеркоманде. Было бы странным получить от них что-то иное. Павел Попков показал на допросе 30 марта 1944 года:

Архив