Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

В составе этого полка летом 1942 года участвовал в тяжелых оборонительных боях на рубеже Северский Донец. 13 июня дивизия начала отход с занимаемых позиций, немцы неожиданно ударили с обоих флангов и замкнули кольцо окружения. Полк понес большие потери. Комиссару, он во время боя находился в первом батальоне, удалось организовать отпор гитлеровцам неподалеку от села Красноармейское, а потом и вырваться из окружения. Впрочем, звучало это чисто символически. Фашисты продолжали наседать на наши отступавшие части, и линия фронта все дальше и дальше откатывалась на восток. Пробиться к своим — а только об этом думали все оставшиеся в живых бойцы и командиры — в составе батальона нечего было и мечтать. Думается, комиссар Кернес принял верное решение, приказав подчиненным разбиться на небольшие группы, рассредоточиться и выходить к своим. Офицеры сняли с себя знаки различия.

Пять суток, в основном по ночам, догоняли они непрерывно отодвигавшийся фронт. Голодные, донельзя обтрепавшиеся комиссар, младший политрук Неверов и старшина одной из рот вышли к деревне Грачевке — рукой подать до линии фронта. Здесь их и засекли немцы.

Архив

«Скрыться от преследования не удалось, — рассказывал впоследствии на допросе Кернес. — Мы забежали в погреб и только успели уничтожить документы, как брошенной гранатой все трое были оглушены, контужены, а вслед за этим взяты в плен немцами». Произошло это 18 июня 1942 года.

В протоколе одного допроса записано: «Будучи взят в плен, я скрыл от немцев свое истинное звание и фамилию, назвав себя младшим лейтенантом Волковым, командиром взвода 226-й стрелковой дивизии». В другом: «После сдачи немцам в плен я выдал себя за помощника начальника оперативного отдела 226-й стр. дивизии майора Кернеса».

Спрашивается, зачем своих-то вводить в заблуждение, если прибыл к ним с благими намерениями?

Судя по докуменам военной контрразведки вермахта и гестапо, оказавшимся позднее в распоряжении наших органов, Кернес с самого начала попытался откреститься прежде всего от комиссарства и своего еврейского происхождения. Тогда немцы положили перед ним его партийный билет, сберегательную книжку и другие документы, подобранные на месте задержания, потребовали правдивых показаний о состоянии 226-й стрелковой дивизии, подготовке Советского Союза к химической войне. Кернес и другие военнопленные ушли от ответов на эти вопросы. Тогда их отправили в вышестоящий штаб.

У немцев Кернес прошел те же ступени допросов, что впоследствии и у своих: штаб полка, дивизии, корпуса. Сразу заявил, что всегда отрицательно относился к режиму, созданному Сталиным и его окружением. Крепко, видать, перетрусил, когда следователь стал интересоваться, кто он по национальности. Понял, что если дойдут до истины, перспектива одна: скорая смерть в концлагере. Назвался русским польского происхождения. Ему поверили.

Он очень хотел сохранить жизнь. И кто в этом вправе обвинить человека? Ведь иного выхода просто не было. Угасший, почти сдавшийся морально, выслушал приказ о переводе в тюрьму Харьковского лагеря для военнопленных на Холодной Горе.

И все же ему, наверное, сопутствовала удача, если это слово вообще применимо к тем условиям, в которых оказались пленные. В первый же день, так получилось, он проводил на расстрел вместе с другими евреями старшего врача своего полка Юсимова. Расцеловались, чтобы уже больше никогда не встретиться. Потом еще и еще уходили в небытие знакомые, сослуживцы. А он все оставался жить, встречался с теми, кто прожил ночь, другую…