Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

В последних фразах просматривается ощутимо беспокойство Кернеса за свою жизнь, понимание того, что «высокая миссия» вряд ли спасет его, если немцы узнают, кто он по национальности. Но гитлеровцы, оказывается, умели закрывать глаза на щекотливые детали, когда это отвечало их интересам.

За карточным столом с генералом Власовым

То, что его послания пошли вверх по служебным инстанциям, Кернес понял раньше — еще когда его вдруг переправили в Винницу, в зондерлагерь при разведуправлении вермахта. Размещался он рядом с парашютной вышкой, неподалеку от Дома Красной Армии. Здесь Кернес встретился и довольно близко познакомился с генерал-майором Новиковым, комбригом Дворкиным, полковником Романовым, летчиком-разведчиком Си-маком, каким-то родственником А.С. Бубнова — политруком, бывшим корреспондентом «Известий», участником перелета Москва-Пекин.

При первой же встрече с Кернесом знакомый ему по службе майор Сахаров, бывший командир артиллерийского полка, откровенно поведал, что устроился он здесь неплохо: стал доверенным лицом абверовца капитана Петерсона, успешно прошел испытания на должность командира артполка Русской национальной армии.

Кое-что об этой армии Кернесу уже доводилось слышать еще в Полтаве. Если до 1942 года фашистские верхи не придавали большого значения политической обработке советских военнопленных, то провал плана молниеносной войны, серьезные неудачи на восточном фронте, а главное — огромные потери немецкой армии, которых до сих пор она нигде не несла, существенно повлияли на взгляды главарей рейха. Прежде всего это проявилось на их отношении к тем, надо сказать, довольно немногочисленным антисоветски настроенным группам, деятельности которых в лагерях гитлеровцы не препятствовали с самого начала. Формировались они, что вполне естественно, поначалу по признаку землячества: украинцы тянулись к украинцам, грузины — к грузинам… Потом уже устанавливались контакты по интересам политическим, культурным, профессиональным.

Таких отношений между военнопленными немцы стремились не допустить либо взять их под свой контроль. Но с некоторых пор поменялись не только условия содержания военнопленных, изменилось и поведение обслуживающего персонала, тон издаваемых для заключенных газет «Клич», «Правда», «Новое слово». Теперь провозглашалось, что немцы пришли в Россию как освободители от «ига Сталина, жидов и комиссаров», что установление порядка на русской земле — дело самих русских. Само собой, белорусы должны решать свои проблемы, прибалты свои и т. д.

Мало кто из попавших в плен имел реальное представление о том, как этот самый новый порядок насаждался на оккупированных территориях, каких масштабов достигли зверства оккупантов и как перехлестывала через край всенародная ненависть к захватчикам. Во всяком случае здесь, в Винницком лагере, немцы были терпеливы, предупредительны, неназойливы: плод, по их убеждениям, должен был созреть самостоятельно. Затевалась крупная игра, в которой ставка делалась на национализм. Это всегда опасно. Выигрывая в одном, игрок рано или поздно неизбежно теряет в другом. Немцам пришлось отодвинуть на вторые роли эмигрантские организации, практической пользы от которых было пока действительно мало (переориентация их на патриотические рельсы в последующем ощутимо скажется на авторитете самой Германии). А тогда на передний план выходила единая Национал-социалистическая партия, рождавшаяся из слияния мелких организаций типа «Русские националисты» в украинских лагерях, «Русская крестьянская партия» в прибалтийских, «Союз свободных казаков», «Магометанская народная партия», «Украинская народная националистическая партия» и им подобные.

По замыслу хозяев, эти «удельные княжества», решая промежуточные задачи формирования автономных, независимых от России и связанных «дружбой» с Германией Украины, Казахстана, государства Имама и других, должны были в конечном счете создать единую партию и единую армию. Парадокс? Нисколько, считали Геббельс и его чиновники. Одна из гарантий — то, что все они находятся под надежным колпаком министерства пропаганды и тайной полиции. Слабой окажется эта гарантия, но если бы можно было просчитывать наверняка все ходы, свои и противника, зачем тогда воевать?

Более подробно о планах гитлеровцев в отношении советских военнопленных Кернес узнал от бывшего командующего 2-й ударной армии генерал-лейтенанта Власова, которого немцы усердно обрабатывали, проча в командующие Русской национальной армии. Встретились они так, словно давно были знакомы друг с другом:

— Как же, как же, наслышаны о ваших мытарствах, — говорил, пожимая руку Кернесу бывший советский генерал. — Поведайте-ка нам о себе.

Слушал он, как бы это точнее сказать, со вкусом. Когда речь зашла об отношении Кернеса к коллективизации, часто вставлял:

— Помилуй Бог, как хорошо!..