Жестокие игры

— …Могу удвоить сумму. Но с условием… — выдержал паузу, вставая медленно и играя желваками, на пару секунд отведя глаза и вернув мне бешеный и какой-то ненормальный взгляд. — Сыграем в Игру. Посмотрим, так ли крепки твои яйца. — Он подступил ко мне вплотную, глаза в глаза, наши лбы едва не касались друг друга. — Или ссышь?..

Никак не ожидал, что схватит меня за эти самые яйца. Я резко схватил его за шею, но мажор дернулся ко мне навстречу, снова лицо к лицу, и прохрипел:

— …Завтра выполнишь заказ. И поверь, это проще, чем не облажаться в Игре. А если выиграешь — получишь столько же. Или проиграешь все. Слабо?

Его предвкушающий хищный и призванный быть веселой улыбкой оскал вышел жутким. Мажор ударил меня под дых и, пока я хватал ртом воздух и унимал круговерть звездочек в глазах, взял стакан с остатками виски и неуловимым движением швырнул в стену над моей головой.

Осколки посыпались дождем, я едва успел прикрыть лицо, поворачиваясь к стене спиной. Больше всего на свете в эту минуту мне хотелось скрутить урода в бублик и повесить на забор, дико выворачивало наизнанку от ярости из-за его насмешливого взгляда, будто приценивавшегося ко мне, сканирующего.

— Ну хорошо… сыграем, — процедил сквозь зубы, делая вид, что он вынудил меня уступить. И чтобы не сорвался со своего же крючка, на который насадился мне на удачу нежданно-негаданно, я подогрел его вызовом: — Но на кон я поставлю гораздо больше, чем ты представляешь — замучаешься платить по счёту.

— Это мы еще посмотрим, — ехидно усмехнулся мажор, — ну что, пойдем, Гром, потанцуем?

К нему вернулось хорошее расположение духа, и даже улыбка выглядела искренней.

Еще бы, он «уложил» меня на обе лопатки.

Только я вообще не представлял правил Игры.

* * *

Если заканчивать любую мысль словами «или нет», получается… что попало. Пятнадцать минут илинет, сидя на крышке унитаза, привели к красным пятнам на коленках от локтей, искусанным губам и клочкам виртуальной таблицы, которая создалась в уме, пока я невольно сравнивала два зла: Виталю и Антона. Сокурсник проигрывал по всем параметрам, а напротив имени бывшего соседа стоял всего один минус — Верхова.

Но только вот Виталя здесь, и он ждет меня у раздевалки. Не свою корову, а меня. И он обещал устроить облаву, если я опоздаю. Наверное, то время, что он мог ждать, ничего не предпринимая, уже истекло. И ничего не происходит.

Хотя что можно узнать, сидя в туалете? Или можно?

Ответ на это «или нет» я получила спустя секунду, когда открыла мультимедийное сообщение… с моим фото: «Эта девушка сейчас находится среди вас в этом клубе. Мы поссорились, я был неправ, и хочу сказать ей об этом. Пожалуйста, посмотрите вокруг себя, и если вы ее видите, проводите ее к раздевалкам. Цена вопроса — 10000 рублей».

Прочитала и фыркнула — прислать мне смску еще не значит устроить облаву. Но раз Виталя хочет мне что-то сказать — я дам ему такую возможность и вернусь к своим друзьям.

Как-то сразу чаша весов со «слинять по-тихому» потеряла груз аргументов. А ведь я почти была готова. И почему мне теперь так хочется делать все назло Грому? Еще совсем недавно я бегала за ним послушной болонкой. А теперь вот и Антон назло ему…

От последней мысли стало неуютно, неприятно и… неожиданно холодно. Обняла себя за плечи, чтобы унять нервную дрожь, встала, вышла из ослепительно-белой выложенной кафелем комнатки…

…и тут же наткнулась взглядом на Антона.

Чуть не взвыла, когда он оторвался от стены, у которой стоял, привалившись плечом и наблюдая за всеми дверями, и направился ко мне, на ходу что-то  включая в своем телефоне.

Я узнала что именно, едва он подошел — на экране, который парень мне продемонстрировал, было точно такое же сообщение.

— У тебя есть парень? — спросил Антон. — А я что тогда? Сахарозаменитель?

— Черт, Антон! Ты сам навязываешься…

— Ах да? — вздернул брови. — Ладно, — поднял обе ладони, — принимаю — я сам навязываюсь. Потому что ты мне нравишься. Но сказать-то ты могла?

— Слушай… — хотела ему объяснить, что ничего у нас нет с Громом и не может быть из-за Верховой, но как-то стало это неинтересно и ненужно. И я сказала другое: — Я ухожу. Не нужно было вообще сюда приходить.

— Нет, Хорошилова, никуда ты отсюда не уйдешь, — процедил сквозь стиснутые губы зло сокурсник и дёрнул меня к себе за руку. — Я купил этот долбанный билет в клуб, чтобы быть с тобой, и ты будешь со мной! — вцепился в волосы на затылке, сделав больно, и запрокинул мою голову.

Он что-то еще хотел сказать, заталкивая меня назад в туалет под мои писки «отпусти, урод! Мне больно!», но внезапно мотнул головой, разбрызгивая красную слюну, и завалился на бок, утягивая меня за собой. А в следующую секунду, не успела я упасть на каменный пол, меня снова дернуло в другую сторону, и я оказалась в чьих-то руках. Меня поставили на ноги, что-то сказали чужим, но будто знакомым голосом, а потом, спустя еще несколько секунд, я словно включилась в происходящее.\

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍