Жестокие игры

Только я одну-то встречу с ним едва осилил, на вторую здоровья набраться надо, а у моего организма два пользователя и никакого режима сна. Обязательные три часа в сутки полного покоя, о которых мы когда-то договорились с двойником, редко когда соблюдаются — у Егора полно дел. И мне еще с ним предстояло разобраться. Выкинуть его из башки уже не выкинешь, но и портить мне с Маришкой историю я ему тоже не позволю. Надо вообще эту скользкую тему как-то красиво обойти. Как-то примирить его с пигалицей. Но это не самое трудное.

Как девчонке объяснить, что она получила расширенную функция «Виталя Гром+»? Эксклюзивный, мать его, вариант.

Мысли о Маришке сидели в голове безвылазно, но нужно было работу работать:

— А что с чокером? — спросил.

Грех так говорить, но я удачно оказался на месте убийства последней жертвы. Остатки чокера, что я там подобрал, кое-что подсказали. В частности то, что его легко могла отключить сама жертва. Как будто его создатель оставлял каждому шанс, которым просто в панике никто не смог воспользоваться. И от этого на душе становилось еще паршивее.

Но выйти на того, кто создал смертельные ошейники, пока не удалось. Хотя высокотехнологичные следы сильно сужали места поисков и круг возможных создателей.

Я очень хотел заглянуть ему в глаза — он ведь не мог не знать об убийствах, как ему спится? Хорошие ли сны снятся? Я обязательно спрошу.

— Наносконструированная термитная смесь и наноножи — медицинские разработки против раковых опухолей. Новейшая технология, подстроенная для убийств. Человек, создавший ее, точно знал, зачем делает эти чокеры. Нанотермитные соединения срабатывают, когда два ножа, тонкие, как паутина, соединяются… — отец начертил в воздухе окружность и повел навстречу друг другу ладони — ножи — и сложил их вместе. — Жаль, нет у нас смертной казни… для таких умельцев, — посетовал.

Я кивнул и отчалил в другой конец «маршрутки».

— Виталий Семёныч, — укоризненно покачал головой док, — во что вы только меня не втягиваете, — поцокал языком.

— Зато со мной нескучно, — ухмыльнулся я.

— Мне и со своими пациентами скучно не бывает, — проворчал совсем как старый дед, поправляя свой медицинский колпак.

— Эх, Вадим Юрьевич, когда-нибудь я припрусь к вам и упрошу положить меня к вам в клинику на годик-другой отдохнуть. Вымотала меня эта история почище других, а я, скажу вам без ложной скромности, уже навидался.

— Как вас вообще допустили к этому делу? — недоумевал док. — Вы же лицо заинтересованное.

— А еще самое молодое, и блат у меня в универе.

— Все в жизни решает блат, — снова поцокал языком.

— Да ладно, док! Вы ж тоже по блату во все это встряли! — напомнил ему и прикусил язык под укоризненный взгляд.

— Вот именно, мой дружочек, вот именно.

Он выставил указательный палец, чем напомнил мне какого-то киношного персонажа. Я хмыкнул и увидел, что машина уже въезжает на территорию Центральной клинической больницы. Журналистов сюда охрана не пустит — предупреждены о «спецпациенте», а Верхова на другой скорой увезут к моему отцу домой. Старикам есть что вспомнить.

Я не сразу узнал Верхова, хотя их с отцом и моим дядькой пацанское фото стоит в кабинете полковника засекреченного оперативно-поискового бюро. Я слегка слукавил, когда рассказывал парням о распаде гвардии непримиримых — все было так, но движуха развалилась, когда Верхов пришвартовался к местной братве, против которых непримиримые и боролись. Он хотел развала изнутри, а мой отец из принципа не принял этого.

Так их дороги и разошлись. А когда Верхов вдруг попер вверх по карьерной лестнице, батя вообще вычеркнул его из списка живых для него людей — был твердо уверен, что без помощи бандитов его бывший друг этого бы не достиг. Зря он так, Роман Ильич — человечище.

Папка всегда был принципиальным, но все же с годами острые углы сгладились, он увидел, как неоднозначны люди и мотивы их поступков, и немного сбавил градус неприятия. Но нужен был толчок, чтобы два титана встретились.

Я и подтолкнул однажды, тем более в таком деле. Даже выслушал нечто вроде спича на тему, что когда их дружба была крепка и нерушима, как отец думал — это его ремарка, — они мечтали, что их дети поженятся. А тут как раз история их чадушек и задела. Да еще такая непристойная.

В общем, стрелять в Верхова батя меня одного не отпустил. Я даже не дрогнул — лучше меня мало кто в мире стреляет, без ложной скромности если. С любой позиции с любой одежде на клиенте снял бы только верхний слой его шкурки — не взгляд, а рентген у меня, тем и славюсь. И да, именно как киллер я чаще всего и выступаю, когда работаю под прикрытием.

Да, я такой.

Но отец вдруг заволновался. На самом деле это просто его шаг к примирению. Ведь просто так фото друзей столько десятков лет из кабинета в кабинет не перетаскивают.