Жестокий 2. Тебе не сбежать

– А почему у тебя фамилия другая? – продолжаю болтать я, дабы не думать о том, что ждёт меня внутри этого домины.

– Я взял себе другую.

Пока вышагиваем по дорожке, с обеих сторон усаженной диковинными цветами и пальмами, люди, которые встречаются нам на пути, отходят в стороны и склоняют головы. Словно в королевство какое-то угодила. И смешно, и страшно одновременно.

– Почему?

– Много вопросов, красивая. Шевели своими ногами, – он набирает скорость, и мне тоже приходится поспешить, чтобы успеть за ним. Молча семеню рядом, мысленно проклинаю узкое, длинное платье и высокую шпильку. Не моё это, не стоило и начинать. Но, думаю, если бы я надела джинсы и любимую толстовку, местный народ слегка бы охренел. Я уже не говорю о том, как охренел бы папаша Имрана.

Когда перед нами распахивается дверь, а за ней ещё одна, и мы попадаем во дворец, у меня возникает впечатление, что, и правда, меня привезли в какое-то отдельное государство. Здесь вам и лакеи, и господин, которого все ждут со страшным волнением, и статуи золотые… А ещё ужасно высокие потолки и эхо. Блин, эхо! Оно разносит звук моих каблуков по всему замку, и я начинаю себя неловко чувствовать. А может, дело не в каблуках, просто Имрана не привыкли видеть здесь с женщиной. Почему я сделала такой вывод? Понятия не имею. Но, насколько я поняла, о том, что Маша жива, не знает никто, даже отец Имрана. А чтобы Басаев таскал сюда каких-то подстилок – такого не может быть. Папа Шамаев такого не позволил бы. В такие-то хоромы.

Но тогда остаётся тот же вопрос. Зачем здесь я? Если Басаев считает меня своей подстилкой?

– Здравствуй, сын! Рад тебя видеть! – то ли у папаши такой громкий голос, то ли опять же всему виной эхо. Глава дома спускается к нам по широкой, тоже золотой лестнице. Весь такой солидный, что даже возраст его не портит, а украшает.

Имран сбрасывает свой пиджак, небрежно швыряет его стоящему рядом… Эээ… Как же его назвать? Дворецкий? Или всё-таки лакей?

– Здравствуй, отец, – будто бросает ему вызов вот таким нахальным поведением. Жаль, я так же не могу снять это неудобное платье и туфли. Эх, дискриминация на каждом шагу.

– Ты не один, – констатирует папочка очевидное и разглядывает меня с каким-то странным выражением лица. Словно пытается припомнить, хотя я почему-то уверена, что такие люди ничего не забывают. Даже мелочей. Никогда.

– Это Злата. Вы виделись с ней в моём доме, – Имран по-хозяйски хватает меня своей ручищей, притягивая за талию к себе. Выглядит это, должно быть, пошло и вульгарно. Вон даже прислуга глаза поопускала. Стыдобище.

Кажется, теперь я понимаю, зачем он притащил меня сюда. Решил позлить папочку. А я, видимо, буду играть роль шлюхи на вечерок. Чтобы у папы закоротило мозг. Отлично…

– Вот как, – ухмыляется в ответ Шамаев, и я понимаю, что его так просто не взять. – Что ж, у меня тоже есть для тебя сюрприз, сынок. Проходите, дорогие гости, – он жестом приглашает нас вглубь дома, а Имрану приходится силой отдирать меня от пола, к которому я, кажется, приросла.

– Пошли, красивая. Сожрём какого-нибудь сраного омара. – Краснею от того, как громко звучит эта фраза. Но кроме меня на неё никто не реагирует. Видать, прислуге запрещено, а папа уже привык.

ГЛАВА 29

Сраных омаров не подавали. А может, и подавали, да я не обратила внимания. И без них, без омаров этих, стол ломился от еды. Я, конечно же, есть не собиралась. Я вообще боялась пошевелиться, потому что уже минут пять как чувствовала на себе пристальный взгляд. И принадлежал он отнюдь не Имрану. Если к озабоченным взглядам последнего я ещё более-менее привыкла, то вот папочка меня невероятно пугал. Даже сильнее, чем его сыновья. Было в этом уже не молодом, но всё ещё сильном мужчине что-то, что заставляло мою кожу покрываться мурашками.

Перед нами поставили тарелки с горячим, и я обратила внимание, что накрыто на четверых, хотя нас трое. И это тоже почему-то напрягло, хотя, казалось бы, какое мне дело до гостей Шамаева-старшего? Ну придёт ещё кто-то или нет, какая нафиг разница? Мне не станет от этого ни хуже, ни лучше.

Ах, как же я ошибалась…

Отец Имрана не ел, даже за приборы не взялся. А вот Басаеву, как и всякому животному, было плевать на правила приличия и уважение к старшим. Он уже пять минут как с аппетитом что-то жевал. Наяривал так бодро, что у меня заурчало в животе. Вот оно как замечательно жить без совести. И аппетит хороший, и спит, наверное, крепко. Гад паршивый.

И зачем только приволок меня сюда? Что и кому он сейчас доказывал?

– Как тебя зовут? – обратился вдруг ко мне упырь-старший, и я вытянулась, словно мне в спину стальной прут вставили. Бросила быстрый взгляд на Имрана, а тот подмигнул мне и продолжил есть.

– Злата, – ответила тихо, совершенно не желая этого ненужного внимания со стороны упыря. Пусть забудет обо мне, пожалуйста.