Жилец

– Если вы сюда заглянете, – пояснил Джо, – то поймете, как мы, опознав отпечатки пальцев, разузнаем все об их обладателе. Здесь хранятся сведения о том, кто что совершил, какие сделал признания и прочее. Отпечатки находятся в помещении, которое я показал вам прежде, а здесь, под тем же номером, можно найти записи.

– Поразительно! – пробормотал Бантинг.

Но Дейзи не терпелось двигаться дальше и увидеть, наконец, «Черный музей». Предметы, о которых толковали Джо и отец, казались ей чересчур отвлеченными, а потому не заслуживающими интереса. Ждать ей оставалось недолго. Внезапно перед ними появился приятный широкоплечий молодой человек, который, по-видимому, был на дружеской ноге с Джо Чандлером. Открыв ничем не примечательную дверь, он впустил посетителей в помещение «Черного музея».

На миг Дейзи поразилась и почувствовала легкое разочарование. Большое светлое помещение напомнило ей Зал науки в публичной библиотеке городка, где она жила с тетушкой. Как и там, в центральной части располагались простые стеклянные витрины, достаточно высокие, чтобы экспонаты можно было рассматривать, не нагибаясь.

Она прошла вперед и заглянула в ближайшую витрину. Там располагались по большей части мелкие предметы довольно затрапезного вида. Подобные вещи можно найти в шкафу, где держат старый хлам: пузырьки от лекарств, грязный платок, предмет, похожий на поломанный детский фонарик, и даже коробочка с пилюлями… Что касается стен, то они были увешаны странными ржавыми железками, загадочными изделиями из дерева и кожи и прочими подобными вещами. Увиденное совершенно не вдохновляло.

И тут Дейзи Бантинг обратила внимание на полку под ближайшим окном (благодаря большим окнам помещение было залито ровным и ярким светом). На полке красовался ряд гипсовых голов в натуральную величину, все они слегка клонились вправо. Их было не больше дюжины; странные лица смотрели удивленно-беспомощно, как живые.

– Что это? – вполголоса поинтересовался Бантинг.

Дейзи крепче ухватилась за его рукав. Даже она уже догадалась, что эти необычные трагические лица представляли собой посмертные маски тех, кто пал жертвой сурового закона, гласящего: око за око, зуб за зуб.

– Повешенные! – кратко отозвался хранитель «Черного музея». – Слепки сделаны посмертно.

Бантинг нервно улыбнулся.

– Не сказал бы, что они похожи на мертвецов. Можно подумать, они прислушиваются.

– Это на совести Джека Кетча, – игриво заметил проводник. – Он придумал завязывать галстук пациента под левым ухом! Такую штуку он проделывает с каждым джентльменом, которому оказывает разовую услугу. Взгляните сюда…

Дейзи с отцом подошли ближе, и хранитель указал пальцем на небольшие впадины слева на всех шеях. От впадин тянулись волнистые бороздки, показывающие, как крепко галстук Джека Кетча сжимал шею клиента, когда тот устремлялся через врата вечности.

– У них скорее растерянный, чем испуганный или… или страдальческий вид, – удивился Бантинг.

Эти застывшие в безмолвном недоумении лица с широко раскрытыми глазами притягивали его взгляд и трогали душу.

– Растеряешься тут, когда все твои жизненные планы обращаются в ничто и ты знаешь, что жить тебе осталось какую-нибудь секунду, – раздался буднично-бодрый голос юного Чандлера. – Как же иначе?

– Да, это верно, – прошептал Бантинг.

Дейзи слегка побледнела. На нее начала действовать мрачная, мертвящая атмосфера этого места. Девушка постепенно осознавала, что все эти потертые вещички в стеклянных витринах представляют собой звенья в цепи доказательств, которые почти всегда приводили виновного на виселицу.

– На днях здесь побывал один желтокожий джентльмен, – внезапно заметил хранитель. – Брамин – так он себя называл. Видели бы вы, как взвился этот язычник! Он заявил… ты не помнишь в точности его слова? – обратился он к Чандлеру.

– Он сказал, что каждая из этих вещей, кроме самих витрин – для витрин он, как ни странно, сделал исключение, – излучает зло. Именно так он выразился. Заявил, что ему здесь становится плохо. И это были не пустые слова: его желтая кожа позеленела, и беднягу пришлось срочно отсюда выволочь. Только в противоположном конце коридора он пришел в себя!

– Ну и ну! Чудеса! – удивился Бантинг. – Видимо, у него самого совесть была нечиста. А вы как думаете?

– Ну хорошо, мне тут больше делать нечего, – проговорил добродушный приятель Джо Чандлера. – Сам все покажешь своим друзьям. Ты ведь знаешь немногим меньше моего, правда?

На прощание он одарил посетителей улыбкой, но все же, не удержавшись, вновь обратился к Бантингу:

– Глядите. В этой витрине хранятся инструменты Чарльза Писа. Вы, наверное, о нем слышали.

– Еще бы!