Жили-были

Ефимов вздохнул, подумал о недопитом бренди, но вставать и идти на кухню, не хотелось. Да и пить не хотелось, если честно. Поэтому просто повернулся на бок, уткнулся лбом в спинку дивана, и глаза, наконец, закрыл. Вот только голова раскалывалась. И уже не от боли, а от огромного количества мыслей, которые заставляли морщиться и окончательно разбередили душу. Но самой главной среди них была: у него сын есть. Сын, который на него похож.

Кстати, практически у всех его друзей уже были дети. Даже у тех, кто достаточно долго сопротивлялся, за последние пару лет обзавелись отпрысками. У них появились непонятные Ефимову заботы и дела, детские проблемы, пелёнки и покупка манежей и трёхколёсных велосипедов. Толя относился ко всему этому с пониманием, но без особого умиления, и к себе отцовство как-то не примерял. С женой прожили не один год, но она тоже особых намёков ему не делала. Говорила, что торопиться им некуда, и он ей верил, но после расставания подумал о том, что возможно она попросту до конца ему не верила. Настолько, чтобы связать их жизни окончательно, ведь от детей не убежишь и с ними не разведёшься. По крайней мере, если у тебя всё нормально с воспитанием, совестью и моралью. И вот это Толя как раз понимал весьма отчётливо. У его старшей сестры было двое детей, две девочки-погодки, старшей шесть недавно исполнилось, и племянниц Ефимов обожал. Не так часто видел, но на каждый праздник, а порой и без особого повода, отправлял им подарки. В основном, кукол, что ещё интересует маленьких девочек, не представлял. С мальчишками проще. У Мити в комнате спортивный уголок, машинки и плакаты со спортсменами. Вполне понятные увлечения, об этом он готов говорить слёту, и это внушало определённую надежду.

Но всё равно поговорить с кем-то, поделиться, а если повезёт и совет получить, было необходимо. Но если бы он позвонил матери и сходу выложил ей новости, та в обморок бы упала. Та время от времени заводила с ним разговор о семье, детях, и сильно расстраивалась из-за их нежелания с бывшей женой взяться за ум и для начала хотя бы свои отношения узаконить. И не желая снова всё это выслушивать, позвонил другу в Москву. А у Сеньки Синицына, между прочим, должна найтись хотя бы парочка ответов на все его многочисленные вопросы. Потому что у Семёна, в его тридцать пять, трое детей, старший к тому же, практически подросток. Так что, Сеня человек с опытом, и о детях знает, куда больше него. И ничего удивительного, что Толину новость он воспринял сдержанно, и даже скептически. Хмыкнул, помолчал, обдумывая, затем спросил:

— Ты уверен? В смысле, что твой?

Ефимов глухо хмыкнул, присел на край кухонного стола и закурил. Зажигалкой щёлкнул, а подумал о том, что в ближайшее время он вряд ли курить бросит. С такими переменами в жизни не бросают.

— Да уверен я, Сень. На девяносто девять целых и девять десятых.

— Круто. А я тебе говорил, не езди. На малую родину ездить — себе дороже. Сколько раз убеждался.

— О чём ты говоришь?

— А чего я тебе сказать должен? Ну, поздравляю.

— У тебя же дети есть, скажи что-нибудь толковое.

— У меня, Толян, детей больше, чем нужно нормальному человеку. Правда. Один вон журналы с голыми бабами под матрас прячет, другой с материного сервиза кошку бездомную кормит, а третья отца родного утром дураком назвала.

Толя всё-таки рассмеялся. Лицо рукой потёр.

— Сень, а мне-то чего делать?

— Не знаю. Радуйся. Только не позволяй матери его баловать. У меня вон три примера перед глазами. Отправлю пацанов в кадетский корпус, клянусь, Толян. Я уже Ритке это пообещал. А то отец у них дурак старый. А ведь мне мать говорила: предохраняйся, сынок!

— Что, так и говорила?

— Нет, конечно. Говорила: башкой думай. А я тогда думал другим местом. Вот и учись на чужих ошибках.

— Да поздно уже, Сень. Восемь лет парню.

— Ну, это да.

— Чем сейчас дети интересуются?

— Компьютерами, телефонами, планшетами, и всем остальным, что стоит кучу бабок. Но если серьёзно, Толян, — Синицын голос понизил и заговорил серьёзно, — пацан в восемь лет, который с матерью живёт, интересуется только одним — папой.

— А если принять во внимание, что у него мой характер?

Семён развеселился и хмыкнул.

— Ну, тогда тебе звездец.

— Я смотрю, ты обо мне хорошего мнения. Прям друг и товарищ.

— Вот потому, что друг, поэтому и говорю тебе правду. Она суровая, но что поделать. Ты упрямый, дурной хмырь. Который вечно звонит не вовремя и задаёт мне идиотские вопросы. И если подумать, что на свете твоя копия существует, это страшно, Толян.

— Да иди ты, — ухмыльнулся Ефимов и телефон отключил. Посидел минуту в тишине, докурил, потом, поддавшись порыву, набрал Сашин номер. Но она разговаривать с ним не пожелала, вызов сбросила. Это разозлило, но не удивило. Толя лишь чертыхнулся вполголоса и всё-таки достал из шкафчика бутылку бренди. Прямо скажем, не сильно Синицын ему помог.